Перебросив за плечо свою двустволку — вертикалку приличного 12
калибра и раскурив самокрутку он без лишних разговоров шагает от
подъезда. Я иду следом, держа оружие в руках. Тут, в наших
развалинах домов вроде как все тихо, но мало ли. Подошвы наших
кирзовых сапог стучат о раздолбаный асфальт.
- Когда в город на «гулянку» пойдем? Михалыч чет совсем
обленился: подает голос сосед: - Или боится. В прошлый то раз
изрядно там побегать пострелять пришлось.
- Волков бояться в лес не ходить -: отвечаю я перекладывая
карабин с локтя на локоть: - Подумаешь, встретили пакость какую то
двуногую. Отстрелялись и делов то. Патроны есть, оружие есть.
Мужики у него ссыкловатые. А надо идти. Лекарства нужны, патронов
поискать надо, одежду, в общем сам понимаешь.
- Ну, ты тоже не прав. У людей семьи, дети. Кто башкой рисковать
хочет. Это ты у нас, безбашенный, с ножом на собак можешь в атаку
пойти, или от бандитов отстреливаться в одиночку. Убьют тебя то
ладно, раз и помер, а если подранят, и что? Валяйся потом да сри
под себя пока не сгниешь заживо. Кружку воды кто тебе подаст?
Женить тебя надо Писатель. Вот ей богу. Как женишься — сразу в
разум войдешь.
- Так острелялся же. Кого там бояться. Зечье с колонии? Или
вертухаев их, что сами на зеков похожи теперь, и поди разбери кто
кем был до всего этого.
- Это у тебя жены да детей нет. Вот и не боишься-: Дмитрич вдруг
осекается понимая что сморозил глупость: - Жор, извини. Я
это....
Видимо я смерил его таким взглядом что мужику и правда не по
себе. Тем более знал он что была у меня и жена, и дочка тоже.
Только было это лет пять назад, когда мир был совсем другим, и
звали меня не прозвищем Писатель, а было у меня и фамилия и имя и
отчество, а так же куча различных документов, один из которых,
загранпаспорт с шенгенской визой.
Мы доходим до расположения поста минут через десять. Нет, кто бы
что не говорил, а Михал Михалыч, наш «народный мэр» голова. Где
кулаком, где здоровущей своей глоткой а где и просто человеческой
беседой, убедил, сумел, организовал из разрозненных испуганных
остатков уцелевшего после бомбежек населения нашу нынешнюю общину.
Коммуну как он называет ее сам. Никто в общем то не возражает.
По периметру руин нашего городка располагаются посты, дежурство
на которых организованно посменно, из тех кто живет рядом. Селяне
артачатся, но и у себя организовались. Раз нашелся среди них
«сепаратист» мол сами жить будем да нечего этих «горожан»
прикармливать... Пришлось по душам побеседовать. Долго висел на
столбе с табличкой на груди привешенной. И семье его не
поздоровилось. Жену что орала дурниной да с ножом на одного из
наших бросилась пулей из охотничьего ружья успокоили. И сына их,
крепкого не по возрасту парнишку что бросился защищать мать. От
таких мыслей мне мерзко, хотя в этой операции я участия не
принимал.