- Верно, Михалыч. Для начала тебе надо пойти к авиаторам,
попросить прощения, покаяться, что не проникся патриотизмом, и
взяться чинить «лашку».
Мысль, что придется снова встречаться с
уголовниками-наркоманами, признаюсь, слегка, даже не слегка,
охладила мой пыл. Улыбка стекла с моего лица, и план сразу стал
чертовски трудновыполнимым.
- Зачем? - спросил я, надеясь, что не вполне правильно понял
Андрея или он неточно выразился.
- Как зачем? - Андрей поднял брови. - Я же только что говорил,
нам надо в Энгельс, а до него километров пятьсот. А в Ливию
как?
Замечательный план стал окончательно нереальным. Нет, я не
против потрудиться на общее дело, но в такой компании… Ни с того ни
с сего запульсировала болью припухшая губа.
- Что? Сдрейфил? - лицо Андрея перекосила презрительная
ухмылка.
- Нет, но ты видел их… Это не люди.
- Михалыч, ты серьезно? Здесь, в анклаве относительный порядок и
спокойствие: старички-одуванчики с редкими вкраплениями
антиморального сорняка, а там, за забором, - Андрей ткнул пальцем в
окно, - сплошной бурьян. Там, - он продолжал тыкать вдаль, - закон
джунглей: сильный сжирает слабого. Редко встретишь нормальных
людей, да и вообще, людей редко встретишь. Если хочешь на НЗ, надо
немного потерпеть и попачкаться. Или ты думаешь, я тебе звездолет
прямо к подъезду подгоню?
- В общем-то, нет, - устыдился я своих озвученных мыслей,
-конечно, попробую. Но как-то все разом свалилось… надо подумать…
обмозговать.
- О-о-о, начинается, подумать, обмозговать. Не понимаю, чего
сложного в том, чтобы завтра в кафешке подойти к авиаторам и
сказать, что, мол, осознал и готов потрудиться. Делов-то. Чинишь
этот гребаный Ла-8, и мы на нем фр-р в Энгельс. Все, Михалыч,
все-о-о. Будут тебя задирать, подумаем, что делать. Не бои́сь, в
обиду не дам.
В общем-то, дело несложное. Это сначала, когда одним валом
нахлынуло, показалось, что захлебнусь, а когда по частям - вполне
выполнимо. Главное, настроиться. Мне всегда надо настроиться.
- Завтра и подойду, - закусил я удила, - и скажу, что, мол,
передумал и берусь починить их гребаную «лашку».
- Вот, именно так и скажи. Молодца, Михалыч. Давай за это и
выпьем. - Мы стукнулись банками.
- Слушай, - спросил я, вытирая пену с губы, - а как же Гжегош?
Он, наверное, тоже хочет улететь.
- Гжегош, - медленно проговорил Андрей, - он сам не знает чего
хочет. То в Албанию своих найти, то плюнуть на все и остаться в
России. Ему тут у нас понравилось. То на Новую Землю хочет.
Бесхребетный какой-то, ненадежный, куда ветер, туда и он. Не тащи я
его - давно бы сгинул в ливийских трущобах. Он дерьмо, понимаешь,
дерьмо, - медленно проговорил Андрей. - Не то что ты, Михалыч. Орла
по полету видно. Кстати, квартирку нам надо поменять. Сегодня он
пришел один, а завтра черт знает кого притащит.