- О чем задумался, Михалыч, - услышал бодрый голос Андрея. Он
явно находился в приподнятом настроение и было от чего.
- Мертвый город, - сказал я. - Почему они так быстро улетели?
Когда оно еще взорвется? Вон, приспичило - изобрели двигатели,
прижало - планетолеты. Могли же что-нибудь придумать, а то бросили
Землю все ровно, что ненужную вещь, словно ничего и не было,
никакой истории, ни освоения, ни покорения, ни борьбы. А как же
могилы предков, отчий дом?
- Понимаешь, Михалыч, - после долгой паузы заговорил Андрей, он
уже не улыбался, - это как соревнования, как скачки по горящему
полю. Первому свежий ветер и просторы, следующим за ним - пыль в
рожу и темнота, а последним ко всему этому еще огонь пятки жжет.
Ледники растаяли, затопило прибрежные районы, а это не много -
немало, около семидесяти процентов населения. Экономика загнулась,
жрать нечего. Заводы, фабрики стоят и никаких перспектив. Гребаных
толстосумов больше ничто не держит на этой планете, тем более, что
и ей скоро трындец, а там, вдали маячит новая земля, куда, в конце
концов, все равно придется переселяться. И тут начинается гонка,
кто первый, тот займет лучшие территории, раньше остальных начнет
их осваивать, строить заводы и фабрики, следовательно, окажется в
лидерах. Сможет остальным диктовать свою волю и нагибать. Если бы
не потребность в рабочей силе, в армии, бюрократах, фермерах и
прочих, они бы всех здесь похоронили. Это не забота о народе, как
они втирали нам целыми днями, это холодный, трезвый расчет. Народ
для них инструмент. А «паника» и «горячка» - главные слова во всем
этом бедламе. Если кто-то вырвался вперед всем остальным непременно
надо его догнать, а лучше перегнать.
Лицо Андрея стало суровым. Некоторое время он сидел, перекатывая
желваками, потом продолжил.
- Иногда мне кажется хорошо, что мы остались. И если бы не
Светлана с Шуриком, я бы не рыпался. Не верю я, что солнце нас
изжарит. Как минимум тысячу лет еще есть в запасе.
Андрей мягко посадил самолет на потрескавшуюся, поросшую травой
взлетную полосу в северной части аэродрома «Восточный».
Пространство между смежными полосами превратилось в луг с высокой
травой. Вдали виднелись ржавые остовы заправщиков. Как и везде,
здесь царили запустение, растительный рай и неумолкающий стрекот
цикад. Андрей подрулил к краю взлетки, остановился у распахнутых
железных ворот со звездами, заглушив двигатели.