Не меняя ехидной рожи, Шурум протянул руку и через футболку
ухватил меня за сосок, затем сильно его сдавил. Настолько это было
больно, что у меня на глазах выступили слезы. Я стиснул зубы, чтобы
не закричать, черный ствол помповухи плясал у меня под самым носом.
Наконец, он ослабил зажим и дернул подбородком, мол говори. Я пожал
плечами, не в силах вспомнить номер кабинета, в котором остался
Андрей.
- На втором этаже? - едва слышно, одними губами спросил Шурум. Я
закивал.
- Лево, право? - я мотнул головой в левую сторону.
Шурум не торопился, все делал медленно, плавно, бесшумно.
Отпустил меня, и мягко, перекатываясь с пятки на носок, подплыл к
окну, посмотрел влево. Окна выходили на асфальтированную дорожку,
где совсем недавно разговаривали с военным пенсионером. Шурум стоял
неподвижно несколько минут, словно кого-то ждал, потом оживился и
прошептал.
- Все, они здесь, пошли.
- Послуншай, - послышался за спиной шепот Гжегоша, - джавай их
подожшом.
- Не дрейфь, Пшек, сами справимся. Оставайся с ним, а я второго
возьму.
Сказав это, Шурум бесшумно выскользнул в коридор. Я без команды
поднял руки вверх, при этом старался не делать резких движений.
Жутко боялся, что нервы поляка не выдержат и при малейшем резком
движение его палец нажмет на спусковой крючок. Гжегош приблизился
ко мне вплотную, медленно, как девушку обнял за шею. Я на мгновение
растерялся. Но затем поляк сдавил мне горло и потащил к двери.
Ствол теперь упирался мне в область правой почки. Мы пятились, пока
не подошли к дверному проему. Гжегош выглянул в коридор. Смотрел
некоторое время, затем повернул меня к косяку и теперь выглядывал
из-за моего плеча. Притиснуты к деревянной раме, я видел Шурума. Он
крался по коридору, высоко поднимая ноги, словно двуногий паук.
Помповуху держал стволом вверх, пальцем придавливал курок,
заглядывал в каждый кабинет и резко выставлял перед собой дробовик,
готовый стрелять. Лицо у него было на редкость серьезным и
сосредоточенным, рот приоткрылся, брови сошлись над переносицей. Он
напоминал голливудского боевика, не конкретно кого-то, а всех
сразу. Я много видел подобных сцен на экране телевизора и
кинотеатра. Они все так ходят, взведенные как курки, готовые
пустить в ход оружие при малейшей опасности, при мельчайшем
бздехе.
Шурум заглянул в очередной кабинет, как под копирку выставил
дробовик, но что-то в этот раз в его движениях изменилось, они
потеряли прежний ритм и плавность. Шурум неожиданно резко занырнул
за косяк. Это заметил не только я. Гжегош мигом напрягся, пистолет
больно вдавился мне в бок. Из кабинета, который Шурум отметил своим
вниманием, послышался глухой удар, и затем что-то тяжелое
повалилось на пол. Через несколько секунд из дверного проема на
мгновение показалась и снова исчезла голова Андрея. Гжегош шумно
задышал, плотнее прижал меня к себе. Я ощутил дрожь напряженного
тела, сильное, частое биение сердца. Он выставил руку с пистолетом
вперед. Мушка плясала и ходила ходуном.