— Да ты издеваешься? Ты что
заперла меня тут? — заподозрила я секретаршу в самой настоящей подставе. Подёргала
ещё раз дверь для верности, убеждаясь, что та не поддаётся. — Ангелина!
Ангелина, открой!
Я позвала её не уверенная,
что сквозь эти ворота хоть что-то слышно с той стороны. Потом оглянулась на
Соколова, который продолжал лежать точно так, как я его завалила на спинку. Да
он без сознания!
— Ангелина! Открой! — я
постучала ладошкой по двери, — открой срочно! Кириллу Александровичу плохо!
Ангелина!
Да что же это такое
происходит? Куда она делась, зачем заперла дверь? Я постучала, подёргала, ещё
раз постучала, продолжая шуметь уже с надеждой на то, что хоть что-нибудь
произойдёт. Сумасшедшая секретарша откроет или Соколов проснётся.
Только вот не произошло ни
того ни другого!
Я испуганно посмотрела на
диван. Не могу же я бросить его вот так, человеку помощь нужна! Ему явно
нехорошо! Да что же… а вот сейчас в моём мозгу зачем-то понеслись безумные
мысли, которые я крутила в голове половину прошлой ночи. Те самые, где у
несчастного, на которого наложили приворот, начинаются проблемы со здоровьем.
Так! Стоп! Нет! Это бред и я
это уже выяснила!
Или нет?
Мамочки!
— Кирилл! Кирилл, очнитесь! —
я бесцеремонно похлопала его по щеке и не дождалась никакого возмущения или
шевеления. Даже ресницы эти чёртовы не дрогнули, — да что же такое с вами?
Я взяла в руку его запястье и
попыталась прощупать пульс, но там были часы с широким кожаным ремешком и они
мешали, с трудом дотянулась до другой руки под ним, а она была странно холодная
и… без пульса!
Да нет, это я криворукая! Сам-то
он ещё тёплый! Может, остыть не успел? Да блин!
Я приложила руку к сонной
артерии на шее, пытаясь нащупать теперь биение сердца сбоку под подбородком. Не
пойму, это его пульс или мой сумасшедший? Да у меня руки трясутся, как будто
меня током ударило!
— Кирилл! — я зачем-то ещё
раз его потрясла, понимая, что это чисто для успокоения совести. Приподняла
одно его веко, мельком увидев расширившиеся зрачки и радужку цвета крепкого
кофе. Потом наклонилась ближе к его лицу. То ли мне показалось, то ли я всё же
ощутила на щеке лёгкое дуновение воздуха.
Так он дышит вообще или нет?
Я не знаю зачем, видать,
программа какая-то внутри врубилась, но я начала расстёгивать его рубашку на
груди. Что-то там было про то, что человеку без сознания нужно ослабить
воротник и ремень, чтобы ничего не давило и не мешало дышать. Я остановилась на
четвёртой пуговице, распахнув его грудь и уставившись на красивые мышцы и
впадинку между ними. Моргнула, прогоняя наваждение.