Зимы пока стояли холодные, под
болонями у меня было двое толстых рейтуз да колготки, на тушке –
футболка, водолазка, свитер шерстяной (с клёвыми оленями!) и
толстая цигейковая шуба подпоясанная «настоящим солдатским» ремнём.
Не знаю, насколько он был настоящий, но бляха со звездой. На голове
тонкая «лыжная» шапочка, а поверх – цигейковая же шапка на резинке
вместо вязок. Удобнейшая вещь, между прочим! Поднятый воротник
перевязан полосатым вязаным шарфом в два оборота. Довершали наряд
толстые двойные рукавички на резинке, продёрнутой через рукава шубы
– чтоб не потерять.
На ногах у меня были валенки. Да и у
мамы на ногах тоже были валенки. Не те, которые потом будут (как
сапоги с валяными голенищами) и даже не с резиновыми литыми
подошвами. Просто валенки, цельные, которые от долгого лежания на
складах сплющиваются в вертикальной, скажем так, проекции до такой
степени, что первое время стоять на них трудно, как на коньках, а
стопа испытывает непредусмотренные природой боковые нагрузки. Мои
уже слегка обмялись, но подошва всё ещё была кругловатая.
А вот шуба мамина мне совсем не
нравилась. Не знаю, сколько ей уже лет, но искусственный ворс
совсем свалялся, сделавшись взъерошенно-сосулечным. Шапка какая-то
страшненькая... При этом мама была тоненькая, совсем как
старшеклассница. Размер сорок четвёртый, наверное. Во всяком
случае, помню, как я, учась классе в десятом, нашла однажды в шкафу
её пальто этих лет. И оно на мне не сошлось!
А потом – года через два это будет –
случилась у неё тяжёлая ангина, давшая какие-то лютые осложнения, в
том числе ревмокардит. В больнице она лежала долго, и почему-то
ничего не помогало, пока не подключили гормоны. И вот тут её
разнесло со страшной силой. Выписывалась мама, поправившись на
тридцать килограмм.
Ужас, как на мой взгляд.
Интересно, можно будет этого как-то
избежать?
На этой мысли дорога вильнула влево,
оставив нам направление, которое можно было назвать разве что
просёлком. Блин, я и забыла, что тут неасфальтировано всё! Хорошо,
хоть грязи нет. Зато есть снег, – порадовала сама себя я. Ноги
вязли.
Прямо посреди Юбилейного микрорайона
остался квадрат частного сектора – обычных деревянных домов по типу
деревенских, только на совсем небольших участках, сотки по две-три.
Когда-то кто-то пустил слух, что именно этот кусок крайне нужен
городу для какой-то многополосной дороги, и люди ждали что вот-вот,
вот сейчас, буквально со дня на день, к ним придут и начнут изымать
дома́ и раздавать за это квартиры. А поскольку по закону выдавать
жильё взамен положено было не по площади дома, а по норме квадратов
на каждого прописанного, попрописывалось в этих домиках просто
дохрениллион народу. Они будут надеяться ещё лет сорок, пока не
станет окончательно ясно, что именно этот кусок нахрен никому не
упёрся.