За нами наблюдала Москва – гордая, оскорбленная, величавая. Хмурые пограничники гулко отштамповали мой бордовый паспорт и провели в самолет. Я тихо сидела у иллюминатора, размазывая слезы. Шел ливень. Захлопнулись двери, и я поняла, что уже никогда у меня не будет родины, что грядет череда сложностей и перемен, но назад дороги не было.
Пенсильванский город Питтсбург, где находилась моя школа, оказался скучным, нудным старикашкой. Он гордился своей угольной промышленностью, не любил шума и рано ложился спать.
Я скиталась по городу, пытаясь увлечься серьезным Питтсбургом, но перед глазами стояла озорная Москва-победительница. Она богатела, разъезжала на дорогих машинах, отдыхала на лучших мировых курортах и всем своим видом показывала, что в моем присутствии не нуждается.
В те годы я регулярно приходила в русский магазин за телефонной карточкой – моим порталом в мир близких, родных голосов. Но время шло, прошлое отдалялось, оставляя меня за бортом российской реальности, и тем для обсуждения становилось все меньше.
Окончив школу, я поступила в еврейскую семинарию в канадском Монреале, гавани французского Квебека. После простоватого Питтсбурга Монреаль казался мечтой. Обладатель европейских манер и американских просторов, Монреаль очаровал меня королевскими нарядами природы, живописными озерами, хрустящим снегом, английским с примесью французских слов. Замысловатая архитектура создавала иллюзию прогулок по родной Москве.
Монреаль поил меня ароматным кофе в уютных кафешках. Мы играли в снежки, катались на коньках и терялись в многоликой толпе.
Я снова почувствовала себя счастливой после разлуки с Москвой. Однако вскоре моя учеба закончилась, я перевелась в Нью-Йоркский университет, и мы расстались с Монреалем.
Мне было девятнадцать. Я гордо рассказывала родным и друзьям, что учусь на Манхэттене, в пяти минутах ходьбы от Empire State Building и Пятой авеню.
Нью-Йорк манил многообразием культур. Утром я спускалась в грязное бруклинское метро, чтобы, подобно Золушке, попасть на бал в Манхэттен. Я прижимала тетрадки и вспоминала слова из песни Вилли Токарева: «Небоскребы, небоскребы, а я маленький такой», а рядом мелькали вывески магазинов Gucci, Tiffany, Armani…
Пролетали желторотые такси, проносились бизнесмены и красавицы с литровыми стаканами кофе и вечно включенными мобильниками. Я ныряла в здание университета, предварительно выключив телефон и добыв чашку кофе Starbucks.