Это было заклинание призыва чужой души.
Что-то неуловимо изменилось вокруг: вроде тот же голубоватый
отблеск светоча лежит на ее потрескавшемся кожаном переплете, но
более тусклый, чем рядом, на полу. Пылинки в луче света над ней как
будто мерцают. А тень от книги темнее и гуще, чем от других
предметов.
Кончики пальцев холодеют, их начинает будто иголками
покалывать.
Старинный доспех скалится из угла. Это доспех из кожи и
металлических чешуек, его носил какой-то прадед, надевал в бой, и
доспех выглядит старым и истрепанным.
Арон берет кусок угля – специально запрятал для этого дела – и
начинает рисовать прямо поверх металла знаки, которые изображены в
книге. Перерисовывает их старательно, каждую черточку, каждую
точку. И под пальцами они становятся красные, набухшие, толстые,
как дождевые черви.
Последняя линия. Людо за спиной притаился, не дышит, и они ждут,
считая: один, два, три… десять. Двадцать. Ничего не происходит, все
тихо, только где-то шебуршатся мыши.
Разочарование льется за шиворот холодной липкой струйкой, бьет в
живот, душит. Но Арон не показывает, что задет, только вскидывает
подбородок и усмехается:
— Наверное, это какой-то не такой ритуал!
— А ты уверен?.. – насмешливо откликается Людо.
Линии все еще светятся красным, но тускло, как угасающие угли.
Пахнет чем-то пригоревшим, горьковатым и душным, запах лезет в нос,
становится гуще и гуще. Откуда-то тянет сырой землей.
Все до одного волоски на коже встают дыбом.
Арон пятится за какой-то сундук, и вдруг пустой доспех с
грохотом валится на пол, пытается подняться, но падает –
отваливаются плохо закрепленные наручи и кираса, и шлем катится,
подскакивая, по доскам.
От шлема ползет тень, она ширится, заключая в себя пыльное
пространство, лезет, как мерзкое варево из котла — темными
пузырчатыми потеками.
Арон пытается бежать, но спотыкается обо что-то и падает. Резкая
боль втыкается в голову, и перед глазами пляшут золотые искры,
пробивающие темноту. Он поднимается с грязного пола, слизывая с губ
пыль пополам с кровью.
Людо тихо стонет рядом, пятясь к двери, как рак. У него разбит
нос. Не раздумывая, Арон хватает его за руку, рывок – и в несколько
прыжков они оказываются на лестнице, скатываются с нее кубарем,
истошно вопя.
Дом сразу же просыпается, как растревоженный улей. В коридорах
звучат шаги и голоса.