— Здравствуй, — коротко и сухо ответила она. Откинула за спину
тяжелую косу и поправила шаль, к которой прицепились стружки. – Что
у тебя?
— У меня – письмо. От мастера Руфуса, — Саадар решительно шагнул
к беседке, улыбаясь широко и дружелюбно, хотя прекрасно знал, что
люди пугаются даже его улыбки – еще бы, вся рожа в
шрамах.
Госпожа Элберт невозмутимо взяла у него коричневый конверт, чуть
намокший с одного края, и вскрыла печать ножом, лежащим на широком
столе. Пока она читала, Саадар с любопытством рассматривал резьбу
по дереву, которую она выполняла. Узоры сплетались,
перехлестывались, волнами набегали на края и разбивались. Но
приглядевшись, Саадар вдруг понял, что это вовсе не узоры.
В облаках пыли вставали на дыбы кони, армии сходились в
страшной сече, наступали друг на друга, и Саадар забыл обо всем,
разглядывая человечков ростом в полпальца, а то и меньше – но таких
настоящих! Они кричали от боли и горланили победные песни, падали и
умирали, и копья протыкали тучи, а над далекими холмами стлался
дым.
Саадар хотел протянуть руку и потрогать, но не решился.
— Битва при Тар-Эмисе в Рутене, — голос женщины, глубокий, с
ноткой гордости, резко выдернул его назад. – Командарм Торген
заказал мне это панно.
— Я… я был там, — пробормотал Саадар внезапно севшим
голосом.
— О, — взгляд госпожи Элберт стал внимательным и серьезным. –
Все было так? Мне пришлось восстанавливать события по чужим
рисункам и гравюрам.
— Все было так, — Саадар опустил голову, чтобы не смотреть в ее
темные глаза, не видеть это жгучее любопытство в человеке, которому
должно быть все равно.
И хотя он понятия не имел, что такое гравюра, он помнил эту
долину в распадке между горными хребтами. Он помнил бесконечные
дожди, грязь по колено, в которой ели и спали – урывками, помнил
непрекращающиеся атаки и отступления, атаки и отступления… Холод,
болезни, скудную пищу, ожидание, которое страшнее самой битвы.
Ожидание, что именно сегодня смерть не пройдет мимо, но всякий раз
она проходила – день, два, и все последующие дни…
Саадар сжал кулаки. И вдруг понял, что госпожа Элберт смотрит на
него вопросительно, будто ждет пояснения.
— Слишком хорошо я это помню, — тихо произнес он. Память не
обжигала, но и время не дарило забвение.
Строгое выражение лица госпожи Элберт чуть смягчилось.