И он был рад оказаться отсюда подальше.
Тильда вошла в комнату сына и остановилась: Арон сидел на
широкой скамье у открытого окна, а Мэй стояла перед ним на коленях,
промывая ссадины. Остро и резко пахло целебными мазями, кровью и
травами: зверобоем, душицей, пасленом.
— Спасибо, я закончу сама, — Тильда подошла к ней и взяла у
девушки смоченную водой тряпочку. – Сходи к отцу Терку, попроси его
прийти осмотреть Арона.
— Да, госпожа.
Горничная коротко кивнула и вышла, мягко прикрыв дверь. Тильда
присела перед сыном, налила в тазик чистую воду.
— Не дергайся.
Арон скривил недовольное лицо. Он усиленно делал вид, что ему
страшно больно, наверное, перед Мэй разыграл целую драму в
нескольких действиях, рассказав о том, какие ужасные монстры за ним
гонялись и как храбро он от них отбивался.
Тильда промывала ссадины от запекшейся крови, — сколько раз она
делала это за последние годы? Привычно-осторожные движения –
слишком горько смотреть в лицо сына – расцарапанное, с огромным
синяком под глазом, с разбитой губой и сломанным носом. Казалось,
каждое ее движение должно причинять ему нестерпимую боль. На руках,
на ногах, на теле – синяки, как будто его били несколько человек,
не жалея сил.
Руки дрожали и не слушались, заледенев, как от родниковой
воды.
Ссадина на лбу у Арона были слишком глубокой.
— Придется зашивать, — сказала Тильда ровно. – Надеюсь, ребра ты
себе не переломал. Позже отец Терк осмотрит тебя.
Арон дернулся, побледнел и закусил губу, но ничего не ответил. И
молчал – упрямо, зло, болтая в воздухе ногой, делая вид, что ему
все равно, следил за какой-то мухой, которая билась об стекло с
нудным жужжанием. В глаза Тильде он не смотрел. Только шмыгал носом
и крепче стискивал зубы.
Наконец Тильда закончила промывать царапины и бросила грязные
тряпки в тазик.
Поднялась и села рядом с Ароном на мягкую скамью.
— Что случилось? – она была уверена, что Арон начнет
рассказывать небылицы: так было почти всегда.
— Ничего, — буркнул Арон под нос, — не случилось.
— И ты не дрался?
— Дрался.
— С кем?
Арон молчал.
Тильда сжала губы: злость разгоралась в ней все сильнее и
сильнее, словно просыпался внутри спящий дракон. Давно так сильно
не злилась она, с тех пор, как…
Гарольд мертв, напомнила она себе. Мертв давно, накурился
дурманящих разум трав и не проснулся наутро, не очнулся от своих
страшных видений. И Арон – вовсе не ее покойный муж.