На пробу сорвала ближайший листик. Где там бездонный мешок, в
который попадает собранное добро? Внук говорил, такой у всех
игроков есть. С ячейками.
Ни мешка, ни ячеек, ни подсказок.
Зато острый край осоки порезал сразу два пальца, что резко и
бурно закровили. Тонкая у меня теперь кожа, нежная, явно не
деревенской девочки.
Боль от царапин окончательно убедила меня в том, что я ни в
какой не в игре. Все происходящее реальнее некуда. У меня теперь
новое тело — вот это, тщедушное и деликатное.
Прошлой меня больше нет.
Асманур Георгиевна умерла на полу кабинета в возрасте
шестидесяти восьми лет.
И вместо того света мою душу отчего-то забросило сюда, в
гибнущего на болотах ребенка. Сколько мне теперь — семь, девять? По
рукам не понять, но точно еще не подросток.
Спрашивается, и что мне теперь делать?
Для начала я поднялась. Ноги-руки функционировали нормально,
хоть и дрожали после пережитого.
Старуха наблюдала за моей разминкой настороженно.
— Откуда ты тогда, если не из деревни? - с подозрением уточнила
она.
— Не знаю, — честно ответила, пошарив в памяти. От предыдущей
хозяйки тела мне, к сожалению, не перепало ничего, кроме знания
языка. Ни малейшего проблеска — откуда взялась, как попала на
болота… полная неизвестность.
— Головой ударилась, то ли дурной воды наглоталась, — сделала
неожиданный вывод спасительница. — Ну пойдем, согреешься хоть и
переоденешься. От меня с одной рубахи не убудет. Кстати, меня
Лунисия кличут. Можешь звать баба Люна. Меня тут так все зовут.
И она побрела по едва заметно выступающей полосе земли, проверяя
перед собой дорогу той самой рогатиной, которой недавно вытащила
меня из болота. Я двинулась за ней, шипя сквозь зубы, когда босая
нога наступала на очередную колючку.
Действительно, что я забыла в топях в одной ночнушке? Да еще и
без обуви!
Точно не из ближайшей деревни пришла. Ручки-ножки нежные,
холеные, мне и разглядывать не нужно, чтобы это понять. На своей
шкурке ощущаю. Каждый пролетающий комар цапнуть норовит, до того
кожа тонкая. Ветер продувает, опять же. Судя по желто-алым листьям,
стояла ранняя, но довольно прохладная осень, и в мокрой тонкой
тряпочке было, мягко говоря, неуютно.
Пока добрались до твердой земли, я была не только грязная, но и
покусанная, исцарапанная, и злая на весь этот чудесный новый
мир.