Ницца в это время года была
прекрасна. Южное солнце приветливо грело крышу и стены виллы,
расположившуюся среди склонов гор и сосен. Проглядывался
неповторимый вид на залив лазурного моря…
Родители и братья стояли возле
кровати до последнего вздоха. В бреду царевич вдруг отчётливо
выговорил: «…В нас всех есть что-то лисье. Александр один вполне
правилен душой!»
С ужасом император вдруг услышал
последние слова наследника, те же самые, что и у его деда Николая
Павловича:
- Это всего лишь сон.
«Мы, Александр Второй, Император и
Самодержец Всероссийский объявляем нашим подданным:
Всевышнему угодно было поразить нас
страшным ударом. Любезнейший сын, наш государь-наследник Николай
Александрович скончался в городе Ницце 12 апреля после тяжёлой
болезни. Лишившись первородного сына и прямого наследника, Мы на
точном основании закона о Престолонаследии, провозглашаем второго
сына нашего Александра Наследником Нашим и Цесаревичем».
Тело Николая было перевезено в
Петербург. Императрица сильно сдала. Казалось, что она мгновенно
постарела, превратившись из молодой женщины в увядающую. Государыня
скорбела…Она ежечасно вспоминала своего Никсу и постоянно плакала.
Увидев первый раз тело любимого сына, она разрыдалась навзрыд.
Государыня плакала так, что даже хладнокровные и порой чрезмерно
жёсткие гвардейцы не смогли тогда сдержать слёз...
В это же время неожиданно пошли и
слухи об отравлении Николая. Утверждалось, что в деле были замешаны
Константин со своей несносной супругой. Большинство же населения
винило в смерти наследника докторов, что «залечили» Николая...
Похороны прошли строго по
церемониалу. Императрицы не было, - она с помутившейся головой
лежала у себя в спальне. В похоронной процессии император ехал
верхом за траурной колесницей, за ним ехали Милютин, Шувалов,
Валуев, генералы, свита…
- Мне кажется, что я нахожусь на
собственных похоронах, - сказал вдруг Александр Валуеву. – Никогда
не думал, что переживу сына. Мне кажется, вы понимаете меня. Валуев
кивнул, - он чувствовал подобное, так как недавно сам потерял
наследника.
Любое горе тяжко. Да, все по-разному
переживают его внешне, но внутренне оно убивает…Большинство всё же
преодолевает боль и продолжает жить, так как следует пройти до
конца положенное судьбой. Тяжесть удара Александра усиливалась тем,
что судьбу империи теперь следовало передать в другие руки. Дело
было не в том, что Александр был по духу не так силён, как Николай,
а в том, что две смерти – первой дочери и первого сына были
страшным знаком для государя.