Я влезла на камни, не сводя глаз с мутного неба. Пылающее судно
прочертило яркий след и исчезло. Далекий хлопок, и из-за скалы
теперь поднимался столб черного дыма.
Я только сейчас осознала, что вторая спасательная капсула была
неисправна.
Шесть лет спустя
Я невольно поежилась от какого-то затаенного скребущего ужаса и
едва не уткнулась в мягкое плечо Гихальи, укрытое вытертым
плащом:
— Одного не понимаю: как коллегия Эйдена им это позволяет? Это
же уму непостижимо! Это дикость!
Гихалья тут же поднесла мясистый палец к ядрено-малиновым
губам:
— Ш-ш-ш… Помолчи, Мия, — шипела сквозь редкие зубы, словно ветер
гулял в камнях. Она тут же подняла голову, глядя туда, куда сейчас
были обращены все взгляды. В ее огромных татуированных мочках
скорбно, колокольно звякнули грозди серег.
Эйден никогда не видел подобного. На площади Старателей
соорудили настоящий эшафот, на котором в свете прожекторов белели
три обнаженные женские фигуры. Осужденные были молоды, очень
красивы. Я буквально чувствовала, как мужчины в толпе жрали глазами
их беззащитную завораживающую наготу. Такие женщины могли им только
сниться. Холодный пыльный ветер трепал, как рванину, их длинные
густые волосы, и я невольно поежилась и покрылась мурашками, на
мгновение представив, что они чувствуют. Впрочем, нет, я не могла
это представить. И не хотела. Ни за что! Но сердце сжималось, будто
приговор сейчас незримо висел над всеми нами, над каждым. Надо
мной, над Гихальей. Мы невольно чувствовали себя причастными, и от
этого выворачивало, словно в желудке плескались скользкие холодные
рыбы…
Я знаю, что Гихалья скажет после... Как и все ганоры, она
безоговорочно верила в судьбу. Слепо, с каким-то исконным
варварским фанатизмом. Она считала, что от судьбы не уйти, как не
увиливай, и будет так, как предначертано мирозданием и Великим
Знателем. И никак иначе. Верила ли я в судьбу? Не знаю… суждения
Гихальи, конечно, иногда запускали свои щупальца и вселяли
сомнения, особенно когда я вспоминала об отце, но… Нет.
Предначертанной судьбы не бывает — бывают лишь поступки, которые ее
формируют. Поступки, которыми мы управляем. Мы сами.
Верили ли в судьбу те несчастные, которые стояли на эшафоте? Я
этого не знала. Но безропотная обреченность, которая исходила от
этих женщин, говорила как минимум о том, что они отчаялись или
смирились. Им больше ничего не оставалось.