Вор поднимается с земли, словно собираясь бежать прочь, но я
ловлю его взгляд и словно пригвождаю к земле. Побег от правосудия —
это моментальный смертный приговор, к тому же лишенный смысла,
чудовищ Ашкли сравнивают с гибельным ветром, от которого невозможно
убежать. Так оно и есть, я вчера смог догнать в лесу ягуара, хотя
тот несся как ошпаренный от меня и имел преимущество на
пересеченной местности, но я смог во время бега похлопать его по
спине, после чего позволил скрыться в чаще.
Когда вор полностью выпрямился, я понял, что он очень молод, лет
шестнадцать по людским меркам. Очень худой и смуглый он стоит,
потупив взгляд, а разломанная во время борьбы лепешка лежит на
пыльной земле у его ног. Я уже знаю, какой приговор оглашу, но не
успеваю это сделать, так как из толпы выбегает бедно одетая
женщина, которая бросается мне в ноги, умоляя пощадить её сына. Я
слушаю её рыдания и рассказ о сильном голоде, что толкнул её
сына-дурака на кражу, но внутри не ощущаю никакого отклика. Ашкли
выращивает чудовищ не только потому, что они обладают
сверхчеловеческими возможностями, но еще из-за отсутствия у них
эмпатии.
Оссанем мне рассказывал, что человеческая психика устроена таким
образом, что реагирует на действия и состояния других людей,
позволяя сопереживать чужим слезам или пугаться, видя угрожающий
оскал. Животные умеют считывать состояние друг друга по запаху
выделений и феромонов, а вот люди научились распознавать мимику,
жесты, интонации и прочие вещи. Мне еще только предстоить выучить
их все, но меня невозможно разжалобить слезами, так как эмпатии
лишен. Но с другой стороны я чудовище под контролем, поэтому не
буду ни кричать, ни отталкивать от себя женщину.
Словно ничего не происходит, я выношу приговор вору, который за
это поплатится одной из рук на выбор. Возможно, потеря конечности
для молодого мужчины станет началом конца, ведь работать нормально
он уже не сможет, но это не может повлиять на приговор и его
исполнение. Сегодня и на ближайшие недели и месяцы никто на этом
базаре не посмеет даже подумать о краже, несмотря на то, что меня
тут уже не будет. Именно в этом заключается безжалостная забота
Ашкли над людьми.
«Чтобы лавочники могли оставить товар без присмотра, а семья на
ночь не запирала дверь в дом: вот какое будущее мы хотим создать»,
— говорил на занятиях Оссанем.