— Во, а мне в авиамодельный. Я там занимаюсь для виду, чтобы для
своих танков излишки экспроприировать. Но зато потом свободен как
ветер — папка в командировке очередной, мамка к нему туда
усвистела... Так когда встретимся?
— Солнечные зайчики пускать умеешь? — Маша выложила на парту
маленькое круглое зеркальце.
— А то! — хмыкнул Егор, бережно протёр стеклышко рукавом и сунул в
карман.
— Есть чем адрес записать?
— Говори, так запомню. Я памятливый...
***
Командир полка Иван Варавва встал среди ночи и осторожно, на
цыпочках, пробрался на кухню. Накинув на плечи шинель вместо
халата, он открыл форточку, ловко выбил папиросу из портсигара и
зарядил ее в деревянный мундштук. Официально он не курил. Разве что
иногда, когда прижмет, вот как сейчас...
Опять разругались с женой. Шепотом, конечно, ведь рядом за ширмой
дрыхнет Егор Алексеич (роскошная такая ширма, с драконами —
прощальный подарок китайских товарищей, якобы из дворца какого-то
мандарина).
«А вот Лёша бы так не сделал», «Алексей никогда так со мной не
поступал», «Алёша бы обязательно со мной посоветовался», «Когда
Лёшенька был жив...», тьфу, пропасть! Чем дальше, тем более святым
становится удалой выпускник кавшколы в красных революционных
галифе, в связи с новыми веяниями в военной науке
переквалифицировавшийся в танкисты.
И тем сильнее ему проигрывает в заочных спорах второй муж вдовы
погибшего друга...
Одно дело завидовать вслух, сидя на крыше раскрытого вагона сто
двадцать девятого воинского эшелона: «Балда, у тебя семья, Любаша,
вот счастье». И совсем другое — ежедневно «тащить семью», ломая на
взлёте обещавшую стать столь перспективной командную карьеру.
Всё было зря. Великий Поход на Север — тысячи километров пешком,
эпические лишения, постоянные вооруженные стычки с гоминьдановцами
и японцами — пришлось завершить буквально в двух шагах от цели.
Благо, граница была рядом и тем же самолётом в отряд забросили
нового «спеца».
Конечно, «товарищ Ван Ю Ша» как мог ввел «товарища Ли Си Цина» в
курс дела, но пока тот поладит с людьми, освоится на местности, сам
прочувствует специфику вялотекущей войны всех со всеми, будет
потеряно какое-то время — а вместе с ним и жизни.
Главное, что китайцы вроде бы не посчитали, что он струсил.
Отпустили они его с велеречивыми благодарностями и сердечными
пожеланиями, даже немного барахла какого-то раритетного в виде
презента отвалили. Но кто знает, что скрывалось за этими сладкими
словами, поклонами и улыбками?