Он
протянул к ней руку, но не коснулся, лишь обдало жаром щёку. Крапива открыла
рот ответить, но горло будто удавкой затянули.
И
в этот самый миг дверь распахнулась. На пороге стоял шлях по имени Шатай, и от
взора его не укрылся ни сам срединный княжич, ни рука его, покрытая ожогами,
словно от крапивы.
Свея
кинулась к молодому шляху и сбила с ног. За нею следом, на ходу вынимая меч, метнулся
Несмеяныч. Но прежде, чем Матка ударила Шатая по лицу, тот успел свистнуть в
два пальца. То был особый свист, ни на что не похожий. И тяпенская Матка много
бы дала, чтобы боле он никогда не разнёсся в этих краях. То был боевой клич.
Кровь
брызнула на порог Старшего дома, ледышкой посреди жаркого лета сверкнула сталь.
Усатому Дубраве что чья-то жизнь? Походя полоснёт клинком – и дальше в бой.
Лишь для Крапивы тот, кого придавливала коленом к земле Свея, не был безымянным
шляхом. Не думала глупая девка, что делать, поддалась чему-то животному внутри.
Она повисла у княжича на шее. Кто сторонний рассудил бы так: напугалась, о
защите взмолилась. Но травознайка не о себе пеклась. Кожей к коже, ладонями к горлу
– и вспыхнуло древнее колдовство, опаляя и без того покрытое шрамами тело Власа.
Тот быстро отпихнул Крапиву – научен уже. Однако ж помогло: замер, оторопев,
дядька Несмеяныч, ослабила хватку Свея, а шлях харкнул ей в лицо кровью,
натёкшей из разбитого носа.
Шатай
двигался подобно зверю, по-кошачьи был гибок его хребет. Он изогнулся, вдарил
локтем, ужом скользнул за дверь – и поминай как звали. Свея бешеной псицей
глянула на Крапиву. Никогда прежде Матка так на неё не зыркала. А уж Дубрава и
вовсе готов был прирезать.
Крапива
закрыла себе рот ладонями, с ужасом поняв, что сотворила. Не жить бы ей боле,
да вступился княжич:
-
Девку не трогать, - велел он.
Велел,
а сам повернулся, вынул острый нож, каковой всегда носил при поясе, и кольнул
остриём щёку девицы.
-
Чтоб с места не двигалась. Перебью шляхов – и договорим.
И
с тем выскочил во двор, где уже собрались молодцы из дружины.
Редко
кто умел подарить улыбку Хозяйке Тени. Дорого стоит потешить чёрную богиню! Но
та ночь стала для неё весёлым танцем.
Закричали
бабы, зазвенело железо, алыми каплями разлетелись угли разорённого костра. Ещё
свежи были запахи яств да хмельного мёда, но уже прибавились к ним иные – те,
почуяв которые, кони грызут удила, а собаки заливаются лаем.