— Ознакомьтесь, — передал вошедшему
приказ директор корпуса.
Сабуров принял лист, прочитал, криво
усмехнулся и протянул его обратно, даже не потрудившись встать
ровно.
— Доктор Заманов не исключает
повторных помрачений в будущем, — раздраженный неподобающим кадету
поведением начал Попов. — Посему на основании врачебного решения, с
сего дня вы из корпуса отчислены. Родительницу вашу мы уведомим в
ближайшее время. Извольте сдать форму и выданное вам корпусное
имущество.
И тут Сабуров удивил:
— Вот спасибо-то! Форму я сдам, а
дальше что, ваш-дит-ство, в подштанниках в Белград добираться?
— Как вы смеете так говорить со
старшим по званию! — взвился генерал.
А полковник Чудинов, замерев от
изумления, наблюдал, как Владимир, вместо того, чтобы принять, как
положено, строевую стойку, шагнул к столу.
— Согласно вашему же приказу, — тут
Сабуров потыкал пальцем в лежащий на столе документ, — я отчислен
и, следовательно, стал гражданским лицом. Потому вы мне более не
старший по званию, а посторонний человек.
Корпусное начальство, все трое,
даром что рты не открыло.
— С другой стороны, вы мне ничего не
должны. Но мне очень любопытно, хватит ли у вас совести выставить
меня за дверь в исподнем.
— Гм, — отмер Чудинов, — Александр
Григорьевич, позвольте, я подберу кадету Сабурову штатскую
одежду?
— Господину Сабурову, — неприязненно
поправил его Попов. — Да, буду весьма признателен.
Генерал замолчал, переложил ручку,
перелистнул страницу календаря, передвинул папку, но все-таки
добавил:
— Сегодня мы отправляем часть
имущества в Белград. Господин Сабуров может отправиться с обозом.
Николай Алексеевич, проследите. Честь имею.
Бывший кадет несколько даже
ернически поклонился, и вышел без четкого поворота кругом и
строевого шага.
***
С Чудиновым я простился с грустью —
воспитатель всегда привечал толкового кадета и сейчас не скрывал
разочарования таким поворотом судьбы. Впрочем, на словах он
обошелся только приличествующими формулами вежливости, но зато
постарался устроить мой отъезд в Белград с наибольшими
удобствами.
Он собрал мне по знакомым подходящую
одежду — брюки, рубашку, пиджак, даже галстук. В Белград отправляли
три телеги, груженые увязанными тюками с вещевого склада корпуса и,
похоже, именно из них Чудинов и добыл мне крепкие ботинки и старую
шинельку. Отвоевавший Мировую и Гражданскую полковник твердо знал,
что на войне надо беречь людей, а не барахло. Да и чисто формально,
имущество, как и предписано, ехало в Белград — только не в качестве
груза, а на мне. Чудинов же назначил меня «помощником возчика» и
перекрестил на дорогу. Я от души поблагодарил его и ей-богу, обнял
бы, но это слишком вызывающе.