— А-а-а, гмизовац, крадливца!
— Сам разбойник! Врати ми!
У прошитого двумя очередями
автомобиля, сброшенного в кювет, прямо над вываленными из багажника
чемоданами, закипела драка: четыре мужика хватали друг друга за
грудки и махали кулаками.
— Йован, за мной! — решительно
скомандовал я, ни секунды не сомневаясь, что имею на это право.
— А ну, разойдись! — дернул я
первого же драчуна.
Он обернул ко мне оскаленную рожу,
замахнулся, но тут же получил от противников кулаком по затылку и
осел на землю. Второму, колготившемуся ко мне спиной, я от души
засветил по печени, третьего успокоил Йован, как ни странно,
выполнивший приказ. Четвертый, худой и усатый, оставшись в
одиночестве против нас двоих, примирительно выставил вперед
ладони.
— Вы что, совсем охренели? —
вызверился я. — Немец идет, его бить надо, а не своих! Мародеры
хреновы! В машине есть кто?
— Не, — буркнул четвертый, — войницы
раненых одвели.
Черт, а я и не заметил, что
солдатики закончили свое дело и уехали. Ладно, буду за
старшего.
— Что не поделили?
— Так вот, — драчуны одновременно
указали на чемоданы.
— Их четыре, вас четыре, что тут
делить?
— Кому што...
— Тьфу, придурки, — плюнул я. —
Делаем так: Йован показывает на чемодан, я стою к нему спиной и
показываю, кому достанется.
Мужики поворчали, но согласились. За
две минуты мы разыграли четыре чемодана и уже собрались вернутся к
своим делам, как усач окликнул меня:
— Эй, момче, а это кому?
У него под ногами валялась дамская
сумочка.
Твою мать, еще этого не хватало...
Но тут Йован решительно выхватил ридикюль и сунул его мне в
руки:
— Ово за судие!
Мужики переглянулись, крепко держа
чемоданы, и один за другим кивнули.
— Узми, миротворац, — оскалился
четвертый, остальные заржали.
Мы вернулись к повозке,
взгромоздились на нее, и Йован тронул в сторону Белграда, до
которого оставалось каких-нибудь десять-пятнадцать километров. Небо
снова затянуло тучами, зарядил противный дождь, хорошо хоть без
снега, я накинул поверх кожуха драный мешок из плотной парусины и
открыл сумочку.
И тут же закрыл.
Акваланг, оружие и документы. То
есть маленький дамский браунинг с перламутровыми щечками, путна
исправа на имя Верицы Проданович и... тоненькая пачка денег. Все
честь по чести — тетенька с мечом на фоне дунайского города,
«Народна банка кральевина Югославийе», сто динаров. Насчитал сорок
семь купюр, прикинул — примерно сто долларов. Негусто, но на
безрыбье... Вынул магазин, проверил, сунул пистолетик в штаны,
паспорт и банкноты за пазуху, сумочку выкинул. Как только Йован
довез меня до места, отдал ему половину денег, чтоб не
завидовал.