Но сейчас в плотном
потоке ведущем из Аддии нам все чаще
попадались беженцы-переселенцы. Они
сильно отличались от остальных хмурыми
выражением лица и потухшим взглядом. И
наличием женщин, закутанных в покрывала,
и прикованных длинными цепочками к
телегам.
Амил поначалу кидался
к каждому, чтобы узнать причину, по
которой беглец решил покинуть родные
земли. А потом перестал... Все говорили
одно и то же: баи, владеющие землями,
потеряли всякий стыд, забыли про законы
отцов и творят на своих территориях
все, что хотят. А султан спускал им все
с рук, желая от баев только одного —
верности и преданности Великому отцу,
которого сам султан почитал как Бога.
Зелейна, не привыкшая
скрывать эмоции каждый раз менялась с
лица и бледнела от страха, переживая за
жизнь Мехмеда, бывшего наследника
султана, а потом тихо плакала, сжимая в
руках амулет, который говорил ей, что
ее сын пока жив. А иногда срывалась и
требовала у Амила немедленно ехать в
спасать брата. Но Амил каждый раз находил
нужные слова, чтобы успокоить мать.
Задачка с амулетами
нам так и не далась. Каждый вечер мы с
Зелейной доставали свои артефакты,
чтобы увидеть и услышать своих детей.
Нам так и не удалось повторить фокус с
передачей нам изображения и голоса.
Возможно следовало заняться проблемой
более серьезно, но мы так уставали, что
сил на изыскания не хватало.
Однако, если судить по
видимым картинкам, у Фиодора все было
хорошо. Он, конечно, изменился, немного
похудел, а на переносице обозначилась
крохотная вертикальная морщинка, из-за
которой он казался старше. Почти всегда
я видела его в окружении советников:
молодой король решал навалившиеся на
него проблемы...
А вот девочки вели себя
как ни в чем ни бывало. Они не только не
покинули Южную пустошь, но казалось и
вовсе не знали о грозящей им опасности.
Я стала подозревать, что гонец попросту
не доехал до них. И это вызывало у меня
беспокойство, которое я старательно
подавляла. Иначе не выдержала бы и
развернула коней в сторону пустоши.
Именно поэтому я не могла злиться на
Зелейну за ее периодические истерики.
Мне тоже иногда было так плохо, что
хотелось поорать и потребовать немедленно
возвращаться обратно, к детям. Но в моем
случае такое проявление эмоций было
непозволительной роскошью.
Тем временем мы добрались
до пограничной крепости, через которую
хотели попасть в Аддию.