Для уточнения, осмотрел себя без помощи помолодевшего зеркала.
Даже оттянул резинку семейных трусов, взглянув — что там? Там было
все в порядке, только совсем маленькое и безволосое. Убедившись,
что по непонятной причине помолодел почти на четыре десятка годков,
я начал осматривать спальню.
Платяной шкаф-купе, на который мы столько копили, исчез. Вместо
него стоял полированный, двухдверный. А вместо широкой супружеской
кровати — какая-то убогая тахта. На ней-то я и проснулся... У окна
письменный стол, заваленный разным хламом — мотками проволоки,
голой и изолированной, какими-то камешками, отвертками,
пассатижами, книжками вперемешку с тетрадками... М-да, доставалось
мне от мамы за этот бардак...
Тихий скрежет привлек мое внимание к окну. Рамы опять были
деревянными, хотя мы давно заменили их на ПВХ, а по оконному стеклу
скребли ветки с пушистыми, серебристыми почками. Какие, к лешему,
почки? На дворе август! Внезапно я вспомнил, что вербу эту давно
спилили. А ведь какую тень давала она в жаркие летние дни! Как
здорово было карабкаться на ее толстые, крепкие сучья, когда мы
играли в войну или прятки... И кому, спрашивается, мешало старое
дерево?
Странное ощущение, комната вроде знакомая и в то же время — не
знакомая. На правой стене, если стоять лицом к окну, ковер.
Настоящий, персидский. Мы с Лидкой его продали, когда обнаружилось,
что у Зинки — нашей старшей внучки — астма. А тут он висит, сверкая
своими диковинными восточными узорами. На левой — книжные полки. У
нас их тоже давно не было. Книги не хуже ковра собирают пыль. Да и
кому их читать? Кроме меня, книгочеев в семье не было, а я, из-за
внучки, быстро перешел на электронные.
Однако странность была в другом. Если это спальня моих
родителей, то почему здесь моя тахта и письменный стол? А если —
моя, то где спят родители? Не в моем же «пенале»?.. Блин, о чем я
думаю?! Какая разница, где спят родители, если их давно нет в
живых!.. Или?.. Мне будто сквозняком выдуло из спальни. Я оказался
в зале — так мы всегда называли большую комнату. И здесь тоже
обнаружились изменения.
Такого большого дивана в нашей квартире отродясь не было. А
стенку — я узнал сразу, с бабушкиной хрустальной горкой в серванте.
От нее мало что осталось, как ни берегли ее родители и мы, с
супружницей, но тут она стоит целая! Ну правильно! Когда мне было
десять—двенадцать лет, почти все эти вазочки, бокалы, рюмки,
салатницы и розетки еще не закончили свои дни в мусорном баке.
Однако из новинок, кроме серого дивана и пары кресел ему в цвет, в
зале было еще кое-что.