Досадно наверняка потому, что пришлось сражаться с женщиной. И
что не удалось спасти своих людей на этом проклятом озере.
Фантомная боль пронзила левый бок, и я поморщилась. Вместо
шаровой молнии метнула ему новый, пропитанный ядом вопрос:
— Раз пришли извиняться, не хотите ли попросить прощения еще и
за то, что два месяца назад на этом самом месте проткнули меня
насквозь и бросили умирать?
Я поняла, почему его называют Громом. Он был похож на бурю. Нас
разделяло шагов десять, но чувство было таким, что он стоит рядом и
сжимает пальцы на моей шее.
Поднялся ветер, и показалось, что по щеке мазнули снежинки.
Волна озноба прокатилась по всему телу.
— За это я прощения просить не стану, — процедил Гром. — Вы
слишком много о себе возомнили, но всему есть предел, госпожа
Мирай. Если снова попробуете мне дерзить, особенно при остальных, я
накажу вас. Уверяю, вам это не понравится.
Я знала, что он не шутит. Слишком много правды было в его
глазах. Вот и докажи теперь, что нет ненависти. Ты просто
маскируешь ее, Гром.
Опуская голову, я чувствовала, какой деревянной стала шея. И не
хотела, чтобы он видел выражение моего лица. Столько лет училась
себя контролировать, держать в руках, но появился Он, и все пошло
прахом.
— Приношу извинения за свои необдуманные слова. Больше такого не
повторится, — произнесла я глухо.
Посмотрев на меня, как на самое раздражающее в мире существо,
Гром коротко кивнул и зашагал прочь. Он отдалялся, а ко мне
возвращалось спокойствие, буря в душе утихала, сердце перестало
трепыхаться.
Долго наслаждаться одиночеством не выйдет, пора возвращаться в
лагерь. Я бросила взгляд на безмятежное озеро — как же тут сейчас
тихо! Солнечные зайчики скачут на воде, у дна качаются плети
водорослей и скользят юркие серебряные рыбешки.
Я прикрыла глаза, и шквал воспоминаний закружил, перенес меня на
два месяца назад, в самый разгар ледяной метели.
Молния
Стояла зима, и враг уже сутки без всякой жалости пытался нас
заморозить. Сама природа была на его стороне.
Становилось все холодней и холодней. Срывался ледяной дождь
вперемешку с хлопьями снега. На земле эта каша быстро превращалась
в лед.
Колючий ветер жалил лицо, пробирал до костей, выстуживал даже
душу. Отогревались магией как могли, и все равно нас становилось
все меньше и меньше. Уйти? Нет, этого я не могла позволить.