#
— Куда ты уходишь? — Клаудия стояла
посреди комнаты и смотрела, как Галахад собирает еду и одежду в
небольшую сумку.
— Я допустил ошибку, — рыцарь
выдохнул. Только сейчас он осознал цену своих слов. — Я отказал
королю.
— Отказал? В чем?
— Он хотел отправить меня в
Воларис.
— В мертвое королевство?
Рыцарь бегал по дому, собирая
вещи.
— Да. Я отказал, и не в самой лучшей
форме. Не знаю, о чём я думал. Глупо, так глупо. Всегда нужно быть
осторожнее с королями. Почему я это постоянно забываю?
— И куда ты сейчас?
Галахад закинул сумку на плечо. Стоит
ли ей сказать, что он отправляется с тринадцатилетней девочкой на
поиски человека, владеющего магией мертвых?
— Мне нужно помочь одному человеку.
Попытаться сделать из себя хоть что-то стоящее… напоследок.
Он убил её возлюбленного. И всё же
почему-то её сердце сжалось. Стала чувствовать за него, за его
судьбу. Может быть, от того, что он наконец стал похож на того
человека, в которого она когда-то влюбилась. Он стоял в черной
куртке, с огоньком в глазах и сединой в волосах. С прямой спиной и
целью на жизненном пути. Хотелось к нему прижаться.
— Глупости. После всего, что было, ты
считаешь, что не сделал из себя что-то стоящее?
— Это было давно. Будто в прошлой
жизни.
Клаудия села кровать, уставившись в
окно.
— Это и к лучшему, ты должен
уйти.
Галахад кивнул и развернулся.
— Как думаешь, почему у нас ничего не
вышло?
Не поворачиваясь к ней, он
ответил:
— Может быть из-за детей?
— Я вижу жен и мужей с детьми, и их
взгляды мне знакомы. Те же, что у нас.
— Значит, так и должно быть? Сначала
ты любишь человека, а потом нет?
— Я не знаю, — Клаудия приподняла
ноги вперёд и осмотрела свои босоножки. — Хотела бы знать, но не
могу.
Открыв дверь на улицу, рыцарь услышал
вдалеке звонкую песню барда, доносящуюся с площади.
Уноси её скорее,
зло в тумане затаилось.
Ей одной всего виднее,
сколько боли здесь пролилось.
#
Это заняло у неё какое-то время:
осознать, что дочь собирает вещи. Ходит туда-сюда второпях, молчит,
голову опускает, иногда вздыхает. Мать закинула остатки сухого
хлеба в рот. И настолько сильно наполнилась раздражением он
мельтешения дочери туда-сюда, туда-сюда, что не выдержала и
спросила:
— Что ты, чёрт возьми, делаешь?
Мария наконец остановилась, медленно
повернулась к матери, будто сделала что-то ужасное, а еще сжала
кулачки - это ввело мать в полнейшее недоумение. Неужели дочь хочет
дать ей отпор?