Жить? Нет, жить нужно. У меня двое детей. Мне всего-то тридцать один год. Лерка и Макс без меня пропадут… С таким-то отцом-блядуном! Жить придётся. Боль уйдёт. Меня отпустит… Когда-нибудь. Дети ведь ни в чём не виноваты. Я же не такая слабачка, чтобы причинить себе вред, оставив второклашек без матери? Нет, я не такая. Совсем не такая. Сейчас только головой о стену побьюсь, тарелок набью, наревусь, переболею и… и перестану быть такой.
— Не трогай меня! — кричу испуганно. Отшатываюсь от его рук, как от тяжёлого пресса. — Как ты смеешь вообще ко мне прикасаться?! Как ты смеешь?!
— Давай без истерик. — его карие глаза недовольно сужаются, а густые брови опускаются. — Поговорим в доме. Не нужно соседям слушать твою истерику.
— Истерику? Ты, мой дорогой, ещё не видел у меня истерику!
Но в одном он прав. Торчать во дворе бессмысленно. Я не понимаю, отчего меня всю трясёт: от нервов или холода. Да и куда-то бежать у меня нет никакого желания. Это мой дом! Мой! Наш… А он… Я сбегу, а он свою блядь опять сюда притащит! Нет уж!
— Вика, убавь тон! — смеет командовать, играя желваками на мужественном и таком наглом лице.
Я убавлю… Убавлю! Я ему так убавлю, что мало не покажется!
Бросаюсь в чёртов гараж, огибаю машину и двигаюсь к дверям. Какая ирония, они уже открыты. Даже под цветочный горшок за ключом лезть не приходится.
Не удержался, кобелина?! Хотел в дом привести свою шалаву, пока мы с детьми на отдыхе, да страсть скорректировала планы на день. Ублюдок! Ненавижу! Как же я его ненавижу!
Не снимая обувь, прохожу в кухню. Открываю дверцы верхнего шкафчика и устрашающе смотрю на стопку белоснежных тарелок. Жертва найдена.
— Серьёзно? — вторя тяжёлым шагам Кости, звучит его вопрос. — Решила бить посуду?
— Ты бы предпочёл, чтобы я разбила твою тупую голову? — рычу, хватая несколько тарелок сверху. — Впрочем, я всегда могу совместить!
Не целясь, наотмашь, просто швыряю посуду в дверной проём. Разворачиваюсь резко.
— Ты что, блядь, творишь?! — орёт, вжимая голову в плечи.
Миг, муж бросается ко мне и больно сдавливает руками мои запястья. Его лицо багровеет, крылья носа трепещут, а глаза наливаются кровью.
— Не смей ко мне прикасаться после этой шлюхи! Отпусти! — визжу, пытаясь вырваться из плена его рук. — Не смей! Не имеешь права! Больше не имеешь!!!