Дети-счастливчики, которых не поразила зараза, оставшись без
родителей, кинутые на произвол судьбы, никому ненужные, пытались
выжить всеми возможными способами. Их называли отребьем, гнилыми
плодами, издевались и могли даже прибить, лишь бы не принесли
болезнь в дом. Что еще оставалось делать таким юнцам, кроме как
обносить склады с припасами?
Не обошла участь страданий и Монастырь Святого Михаила,
превратившийся из центра духовной жизни города в место смерти и
страдания. Монахи, которые раньше служили Богу и помогали бедным,
теперь боролись за свои жизни и сражались со страшной болезнью.
Монастырь забросили, обходили стороной, боялись подцепить чуму,
унесшую многие жизни в том месте... А безнадежные детишки
обустроили себе там жилище. Прятаться от Бычар и недружелюбных
соседей в таком месте — показалось идеальным планом, неприступной
крепостью, защищающей от самых страшных атак извне. По крайне мере,
в детском воображении.
Дети улиц всегда одиноки. Друзья — приходят и уходят навечно.
Единственная отдушина — воображение. Погружаясь в него в самые
страшные моменты своей жизни, представляя себе другой мир и жизнь,
а также происходящее вокруг — становилось чуточку, но легче. При
этом шкеты понимали, что фантазии нереальны, и это лишь защитный
механизм от жестокой реальности кругом.
Что и говорить, если даже Церковь Святой Анны, где раньше
наслаждались приятной органной музыкой, стала местом паники и
отчаяния. Жители города собирались в церкви, чтобы молиться за свои
жизни и надеяться на спасение, и там же многие и заканчивали свой
путь. Но двери пристанища Божьего никогда не закрывались ни для
кого, в отличии от заброшенного Монастыря.
Улицы города, украшенные красивыми фасадами, теперь оставались
пустыми. Жители города, которые раньше собирались в тавернах, чтобы
обсудить последние новости и попробовать местное пиво, теперь
боялись за свои жизни и избегали любых сборищ. Местные словечки и
жаргонизмы, которые раньше считались уникальными и интересными,
теперь звучали как проклятия и угрозы...
Кведлинбург, который являлся раньше жемчужиной Саксонии, стал
местом страдания и смерти. Чума со временем поутихла, но осадок
остался до сих пор... Отголоски горя и память по убийственной
болезни надолго осели в памяти многих поколений.