- Мои, - подошел десятник из марковых людей,
немолодой уже, с помятым после бессонной ночи лицом.
- Докладывайте. И подробно.
Мэлвир не терпел, когда его дергали по пустякам.
Краденая дорога - не пустяк.
Он бесстрастно смотрел на хинета, имени которого не
помнил. В густом ельнике справа от болота сухо стучали
топоры, перекликались солдаты. Рухнуло дерево, треща сучьями.
Марк дернулся на шум, потом опомнился, зло сплюнул
прямо в ржавую болотную траву.
- Посты стояли как обычно, - неохотно, но
обстоятельно начал десятник. - За охрану гати отвечал
Ливьяно. Три костра, перекличка голосом - как всегда. Смена
четырежды за ночь. Наша очередь была с середины первой
четверти.
- И?
- По словам моих людей, последняя смена пришла под
утро, все было в порядке. Утренняя стража обнаружила, что два
поста пропали, - хинет докладывал спокойно, смотрел Мэлвиру в
глаза. - Вместе с дорогой.
- Улетели, - зло сказал Марк. - По воздуху. Вы чем
тут смотрите, слеподырые! Разбойники могли подойти
какой-нибудь тайной тропой. Что, думаете, раз гать от леса
весь лагерь прикрывает, так можно на посту дрыхнуть? Где
четверо человек! Дезертировали? Убиты? Почему мне сразу не
доложили?
- Поверял обстановку, - виновато сказал хинет. -
Хотел сам убедиться.
- Вот! Ты видел! - Марк обернулся к Мэлвиру,
схватил за плечо. - А перед этим Ливьяно тоже сходил и
проверил. В итоге скоро полдень, а мы стоим тут и видим
вместо дороги дырку в жопе. Которую провертели за ночь. Да по
воде каждый звук слышен!
- Дождь ночью был, туман. Костры еле видно, звуки
глохнут. Осень, сэн Марк.
- Да хоть к чертовой матери зима!
- Я полагаю, стоит пустить на поиски собак, -
предложил Мэлвир. - А что говорят проводники?
- А что они могут говорить? - неожиданно зло сказал
хинет, вперившись в начальство темными глазами. - Говорят,
что сэн Соледаго зря кобылий череп разбил. Что Шиммель
гневается и болотных духов насылает. Что трясина всех пожрет,
рано или поздно.
- Так, - сказал Мэлвир.
Потом замолчал. Надолго.
***
Краем глаза Кай видел, что пришлые найлы
стоят чуть поодаль от вопящей и беснующейся толпы, спокойные,
собранные. Никто даже к мечу не притронулся - их не волновали
разозленные крестьяне.
Черные чуть раскосые глаза не отрывались от
страшных чуд на мостках.