- А ну цыть, оглоеды! - прикрикнула на них мать. -
Вы-то супа не заслужили, бездельники.
- Ну мамаааа... - нудела старшая девочка с
крысиными светлыми хвостиками, свешиваясь едва не по пояс. -
А чего ему супу, с маслом, а нааам... вон он какой
здоровый!
- Будете приставать, приедет Шиммель и заберет вас!
- пригрозила хозяйка. - Посажу в мешок и отдам, не пожалею,
разрази меня сто чертей и сивая кобыла!
Кай насторожился, прислушался.
- Кто это, Шиммель? - спросил он, стараясь не
выдать своего интереса. - Я не местный...
- Вижу, что не местный, местный разве поехал бы в
такую темень, да еще осенью... - женщина отложила ложку,
принюхалась. - Да так, сболтнула я в сердцах. Эти обормоты к
ночи всю душу повытрясут. Не слушайте ерунду всякую,
господин.
- Шиммель на сивой лошади ездит! - пискнули с печи,
- Она сама, как скелетина, из ноздрей огонь пышет!
- Шиммель - убивец страшный, пьет людскую и
звериную кровь, взглядом леденит...
- Глаза у него, как плошки, совиные, во тьме видит!
Удальцы лесные ему в жертву лошадиную голову приносят, а он
им силу дает, кровушки насосавшись!
Хозяйка с раздражением гремела посудой, потом
схватилась за огниво и бересту. Дрова не хотели разгораться.
Искры сыпались и гасли в сухом мху. Огонь задыхался, не
родившись. Каменные стенки печи выстыли изнутри, чадила
потухшая лучина около прялки. У Кая зазвенело в ушах,
предметы начали расплываться.
- Замолчите уже, окаянные! - женщина повернула к
Каю перемазанное мукой и сажей лицо. - Городят, сами не
знают, что. Свекор наплетет им... Это все дела разбойничьи,
страшные, а он, всем известно...
- ...сам в разбойниках ходил и душегубствовал! -
ликующе завершила старшая девочка и уставилась на гостя.
- Да заткнетесь вы, стервецы мелкие! - взвыла
доведенная до отчаяния мать и запустила на печь ухватом.
Наверху захохотали и заухали на разные голоса, не
хуже стаи болотных привидений..
- Сладу с ними нет, - слышал Кай словно из-под
воды. - Помогите, добрый господин, огонь разжечь.
Не любит меня эта печь, гаснет и все тут. Холодная, как
могила.
Кай пошевелился, пытаясь подняться. Пламя в
светильнике трепыхнулось и умерло. Слабое мерцание в
раскрытом зеве печи сменилось чернотой.
Стало очень тихо.