— Буду иметь в виду, — пробормотал я и отправился в душевую.
— А что именно тебе снилось? — пошла следом девчонка.
Рассказывать о своих снах не хотелось, однако отвечать «отвали»
не давала благодарность — когда тебя выдергивают из когтей кошмара,
ты как минимум будешь вежлив с этим человеком. Поэтому решаю
ответить цитатой из знаменитого фильма:
— Я не запоминаю снов. Люди, пересказывающие сны, всех
утомляют.
— ... но этот сон меня преследует, — медленно продолжила
девушка. — Сам не знаю почему, он меня пугает. Чувство фатальности
не покидает меня. Что бы я воспрянул духом — понадобилось то, что я
называю чудом...
Я остановился. Развернулся.
Смотрим друг на друга, молчим. И я понимаю, что девчонка,
похоже, с Земли. Или с одной из вариаций Земли — не знаю, сколько
здесь существует отражений одного и того же мира. И существуют
ли.
— Давай-ка обойдемся без всяческих вопросов, — предлагаю я. —
Это не та тема, которую я хотел бы обсуждать. И ни с кем не говори
по поводу своих наблюдений и мыслей относительно меня и этой фразы.
Это уже приказ.
— Хорошо, — покладисто сказала девушка. — Но если захочешь с
кем-то поговорить...
— Ага. Сразу скажу.
Девушка понятливо кивнула и пошла в свою комнату.
— Еще раз спасибо, — произнес я вдогонку. — Если... В общем, это
точно не последний мой кошмар. Я буду благодарен, если ты меня
разбудишь, когда я снова начну кричать.
— Можешь рассчитывать на меня, — тепло улыбнулась девчонка.
Нет, не девчонка. Прекращай эту хрень, Кабал. Иначе не успеешь
сказать «что происходит», как окажешься в ее цепких лапах, когтях,
щупальцах, или что там у нее. Даже если она вдруг говорит правду, и
ты призвал ее через пару часов после смерти, или сколько она там
говорила, то откуда сила и способность сутками держать иллюзию? И
как ты можешь быть уверен в том, что тот мир не повлиял на
девчонку, и у нее не проснется тяга к сырому мясу?
Вымылся, позавтракал бутербродами, которые на скорую руку
смастерила девчонка, и вышел на свежий воздух.
Встал на крыльце, обвел двор взглядом и понял, что он ничуть не
напоминает мне двор из моего деревенского детства. И не потому, что
здесь — магическое средневековье, а там — начало нулевых. Причина
была более тонкой: при взгляде на окружающий двор во мне всего лишь
не просыпались чувства досады и безнадежности, чувства, что ничего
никогда не изменится. Что двор этот обладает незыблемостью
железобетона, и я прикован к нему толстенной цепью. Что я закончу
учебу в школе, живя в этом доме, тут же постарею и когда-нибудь
умру.