Осман неторопливо перевел взгляд на Мустафу, видя в нем еще большее
сходство с Маршалы-пашой. Данное Аллахом не исправить. Совет был
против, но сердце говорило о том, что родной человек, видевший
смерть матери от рук отца не поступит также.
— Повелитель, в любом случае ваше слово решит судьбу этого...
человека. — Проговорил Ибрагим, кланяясь.
— У меня есть о чем с тобой поговорить Мустафа. Тебе стоит
научиться сдержанности. Сегодня, я промолчал на то, что ты
покусился на жизнь Великого визиря Османской империи, но позже, я
прикажу за это тебя казнить. Сегодня я промолчал насчет твоего
пристрастия к вину, но позже, я прикажу за это тебя казнить.
Сегодня я принимаю тебя в Совет, но позже могу приказать казнить
тебя за неповиновение. — Проговорил Осман, не зная, правильно ли
поступает, идя против Совета. — Я дарую тебе титул паши, Мустафа.
Отныне, двери Совета для тебя открыты, но помни... Всего один
неверный шаг, и твоя жизнь оборвется, так же, как оборвалась жизнь
твоего отца.
— Благодарю вас, Повелитель... я вас не огорчу... Я не стану таким
человеком, каким был мой отец. — Проговорил Мустафа, склоняя голову
перед султаном.
«Я стану хуже, Повелитель...» – пронеслось в голове новоиспеченного
паши, в то время, как он смело смотрел в глаза падишаха.
— Я вас не разочарую.
— Что ты наговорила Повелителю?! —
Гулершах ворвалась в гарем, нарушая веселье царящее там.
Наложницы прекратили танцевать, музыка утихла, и все смотрели на
разъяренную дочь султана. Только Айка-султан уже знала из-за чего
так зла наследница Повелителя.
Мейлишах чуть прищурилась, глядя на сестру, затем улыбнулась,
отставляя бокал с щербетом на столик и поднялась. Айка-султан
знала, что между девушками царило напряжение. Они соревновались.
Младшая дочь султана Османа не позволяла старшей показывать свое
превосходство и величие. Она считала, что все равны, но Гюлер была
недовольна этим. Ей хотелось быть, как ее мать. Хотелось
чувствовать себя старшей и поучать сестер, но ей не повиновались.
Гюлершах была глупа и распаляла войну, думая, что ей это сойдет с
рук. Мейлишах делала все также, желая доказать, что права она и не
важно кто старше, главное, приобрести мудрость. Единственным, кто
оставался ни на чьей стороне была Туран. Она смотрела то на
Мейлишах, то на Гюлершах, не зная что сказать и кого защитить.
Нурбахар, если бы так не носилась с новой беременностью, скорее
всего сумела бы примирить дочерей, но пока ее не было, Айке нужно
было как-то постараться отвлечь девушек от ссор. Вот только она
вспомнила о том, как была недовольна появлением сестры в своей
семье. В той семье, которая, скорее всего, никогда и не вспоминала
о Айке. О дочери, которая сбежала из дома.