чье-нибудь
внимание.
- Всё-таки не просто скот угоним?
Первым ответил Зарбас:
- Иногда бешеных собак надо приводить в чувство понятным им
способом.
До восхода солнца было еще не далеко, мороз немного усилился, в
открытых местах текла поземка, увязая в
кустарниках.
Одна группа кралась по краю леса: тут их труднее было заметить.
Как часто бывало, в нашей группе впереди был
Мардаит.
Вторую группу, пошедшую в обход, возглавил
сулиот.
У всех раскрасневшиеся от ветра лица, у трети в руках
аркебузы с тлеющим фитилем. При малейшей опасности
никто не замедлит пустить их в ход.
Евхит, Илия придерживаются позади Теодора,
пристально глядя по сторонам. С друзьями он испытывал себя спокойно
в любом месте. Мардаит, Месал, Михаил
тоже рядом: по сторонам и чуть впереди. Их врасплох не застанешь,
перепугаться не заставишь.
Он пересчитал жилища кочевников - если считать что в каждом по
одному мужчине, то юрюков будет почти вдвое меньше -
около двадцати-двадцати пяти душ. Но это только из
расчёта, что одно жилище даёт кров одной семье. А ведь
семьи бывают разные. Кто их там разберёт
Что же, почти всем хватит.
Скопефты достали кремни, огниво,
высекли огонь, запалили, раздули, вставили концы затлевших фитилей
в замки.
- Не забудьте подсыпать порох на полку…
- Без тебя знаем.
Служившие контарионами дрожа от волнения или холода
белыми застывшими пальцами затягивали лямки кирас на плечах и
боках, помогая друг другу.
Теодор покосился на рядом стоящих друзей - думают ли они об
опасности?
СидирМардаит теребит отошедшую оплетку
на рукояти меча. Юхим сдвинул на лоб шапку и повернув
ухо в сторону юрюков, прислушивается, будто бы надеясь
что-то услышать. Михаил, спрятавшись за ствол дерева, не глядя
подкидывал несколько шишек. Илия, туго перетянув
кафтана на узкой груди, раздувал фитиль, который без этого действа
начинал тухнуть. Евхит не забывал бормотать какую-то
молитву святому Георгию. Месал же хмуро шевелил
бровями, белеющими от упавших снежинок. Да, они все понимают. Но
никто не повернёт назад, приняв решение они будут стоять на своём
до конца.
В груди стало тесно, а ноги стали неметь - и Теодор даже
испугался - неужели то страх пробует его сломит изнутри?
Он стал касаться висящих на перевязи-бандольере
закрытых гильз с отмеренным порохом, что назывались всеми солдатами
от латинян до