Яна
Комнату он закрыл сдержанно. Слишком, словно запер клетку с добычей.
И направился ко мне.
Ладони стали холодными и влажными. Биение сердца отдавалась в висках и ушах. Карим подошёл вплотную, взял две верёвочки на моей толстовке и рывком затянул. Дёрнул, не отпуская взгляда, и я, словно марионетка, потянулась к нему.
Он обхватил меня за шею.
— Почему ты уехала из квартиры? — повторил хриплым от ярости голосом. — Я говорил, что ты можешь это сделать? Я тебе разрешал?
Я отрицательно мотнула головой.
— У меня…
— Молчать! — рявкнул он, и в ушах зазвенело. — Когда я говорю, ты молчишь, когда спрашиваю — отвечаешь.
Он сдавил шею и разжал пальцы, но не выпустил меня. Провёл вдоль позвонков до затылка и обратно.
По телу побежали мурашки. Желание нахлынуло мгновенно, ноги стали слабыми. Чернота в глазах Карима сгущалась, блеск был опаснее блеска оружия. Он опять потянул за верёвочки, заставил меня подойти вплотную и посмотреть на него.
— Мне надо тебе…
— Молчать. Если ты скажешь ещё хоть слово, я выпорю тебя, как малолетнюю девчонку.
От угрозы я задрожала. Только это не было страхом, и Карим сразу всё понял. Из его горла вырвался рык вперемешку с проклятьями. Он накрутил верёвки на кулак и толкнул меня назад. Я попятилась и полетела вниз. Вскрикнула, навзничь упав на постель, и уставилась на вставшего напротив Карима.
В голове закружились картинки, очертания совсем другой комнаты. Как и тогда, он сковал меня взглядом. В глазах — превосходство, в чертах лица жёсткость и уверенность. Но мои чувства были совсем другие.
Карим сорвал пиджак и бросил на пол, дёрнул пряжку ремня.
— Дверь… — шепнула я, запоздало подумав, что лежу на Ларкиной постели.
— Она заперта. — Карим со свистом вытащил ремень, и я опять покрылась мурашками.
Ремень он швырнул на кровать. Кончик ударил меня по бедру, пряжка лязгнула.
Карим навис надо мной, жёстко провёл по боку и расстегнул толстовку одним движением.
— Я, чёрт тебя дери, приехал домой, к тебе, Яна. Думал о тебе всё это время. И что?
— Что? — переспросила, мало что соображая.
Он крепко выругался.
— Вот именно, что?! Я ехал к своей женщине, а эта женщина…
Я не расслышала, что он сказал. Карим задрал мою майку, дотронулся до живота, обхватил грудь, и я поплыла. Тело перестало подчиняться мне — только ему. Грубый поцелуй, и я окончательно перестала себе принадлежать. Отвечала ему, а голос совести становился тише и тише.