-
Пожертвуйте хоть что-нибудь! – выдала упорная Хельга, - вы же пили
чай!
Виктор
хотел сказать, что он и так уже пожертвовал своим временем, но
решил поберечь слова, которых даже одного-двух ему стало бесконечно
жаль отдавать этим аферистам. Он выбрался наружу, хотя внутренне
был готов, что на выходе путь ему преградит какой-нибудь амбал, но
то ли это были очень самоуверенные мошенники, то ли амбал,
пользуясь служебным положением, отошел попить чаю.
На свежем
воздухе Виктор почувствовал себя увереннее и спокойней.
- Сука! –
крикнула ему вслед Хельга с крыльца. – Тварь!
В этом
окрике было все, кроме хотя бы малой толики эмоций. «Мечта
некрофила», подумалось Виктору.
Навстречу
шла Марьяна с каким-то очкариком. Его она тоже держала за
руку.
- А ты
всех за руку хватаешь? – зло спросил Виктор. Марьяна остановилась.
Очкарик на всякий случай высвободил руку.
- Иди,
иди, - не сбавляя оборотов, Виктор обратился уже к очкарику, -
прямо, потом вниз по ступенькам, садись на диван и жди. На этих
диванах порно снимали. Ты любишь порно?
От потока
информации очкарику стало не по себе, ведь порно он любил, а
обсуждать предпочтения – нет. Он развернулся и почти бегом скрылся
в арке, растворившись в шумной толчее Невского.
- Извини,
- буднично произнесла Марьяна. Они молчали. Виктору очень не
хотелось уходить. Двое в нелепой диспозиции посреди двора.
- Хочешь,
Питер покажу? – прищурилась Марьяна, снимая бейджик.
Вечером
они путешествовали по крышам – там, оказывается, очень оживленно –
а под утро Марьяна сломала ногу, и было целым приключением
доставить ее вниз.
Через
неделю они занимались безудержным сексом на каком-то складе, от
которого у Марьяны были ключи. Она была у Виктора первой девушкой в
гипсе, да и не в гипсе тоже. Еще через год они
поженились.
А еще
через одиннадцать от полыхающего Везувия осталась лишь тонкая
струйка дыма ополовиненной сигареты в глуши Краснодарского края.
Неужели это конец?
Витяй
бросил взгляд на сортир, откуда, как ему показалось, раздался звук.
В дверной дыре будто мелькнуло лицо. Неестественно белое, хотя оно
могло быть любого неестественного цвета в таких-то сумерках. В
текущих условиях фасад сортира стал похожим на жуткую тантамареску
в комнате страха, в которой не сфотографируешься, не напрудив в
штаны.
Витяй
встал и пошел обратно к дому, уверенно распахнул дверь и втиснулся
внутрь. Наверное, ему нужно было послушать голос разума и вернуться
в машину, к жене, а вместе с ней в гостиницу в центре Динской, к
душу и теплой постели, но его маскулинность, так не вовремя
поставленная под вопрос, требовала доказательств.