Надо
сказать, что сейчас на ветке никого не было, и непоколебимой
уверенности в Марьяне явно поубавилось.
- Может,
спортсменка? – попытался разрядить ситуацию Виктор, выходя из
машины, - готовится к… я не знаю, к Олимпиаде.
- Она не
так висела!
Тон
ответа говорил, что его жена хорошо разбиралась в висящих женщинах,
готовящихся к Олимпиадам.
- Хорошо,
не так, - тут же согласился Виктор. – Тогда может быть она промокла
и повисла подсушиться. Высохла и ушла.
Улыбнулся, надеясь, что это будет воспринято, как
шутка, а не издевательство.
-
Златопольский! – гневно зыркнула Марьяна, мгновенно превратившись в
фурию. Виктору нравилась его фамилия, но когда жена произносила ее
таким тоном, он даже будто начинал стыдиться. А ведь сама, между
прочим, одиннадцатый год, как Златопольская.
И тут же
девушка обмякла, плечи поникли, и вся она стала будто бы меньше,
словно солнце иссушило ее, забрав всю влагу. Виктору стало
нестерпимо жаль жену, и вновь отчетливо захотелось сграбастать,
закутать в объятия, защитить от всего мира.
Но он,
как обычно, просто стоял, пытаясь сделать доброе и одновременно
серьезное лицо с проблеском сострадания. С мимикой у него было не
очень, надо сказать.
- Она в
петле висела, - тихо произнесла Марьяна. Кажется, у нее не осталось
сил спорить или доказывать что-либо.
- Типа,
как повешенная? – почесал подбородок Виктор. – Тогда у нее было
мало поводов улыбаться. Насколько я помню школьный курс
криминалистики, она должна была обделаться. Все мышцы
расслабляются, и вуаля. Было ваше – стало общее. Богатый внутренний
мир на всеобщее обозрение.
Витяй
демонстративно принялся оглядывать дорогу. Ничего. Ни капельки, ни
высушенного катышка.
- Слушай,
- он подошел к жене, - ну ведь могло же показаться, а? Жара, солнце
печет безбожно, разморило, вздремнула. Я вот тоже, пока ехали,
вздремнул пару раз…
-
Замолчи! – Марьяна высвободилась из его объятий. – Я, по-твоему,
дура что ли?
- Я
такого не говорил, - насупился Виктор. Не хватало еще поругаться
непонятно из-за чего. Из-за женщины, которой и не было скорее
всего. Почему-то вспомнилась прошлая ссора из-за женщины, которая,
правда, была. Им довелось побывать на свинг-вечеринке, на которую
их затащили друзья, любители джаза. Витяй вообразил, что это совсем
другой свинг, который предпочитают меломаны иного толка, и почти
уложил в постель Вазелину Валерьевну, заслуженную саксофонистку
всея Петроградского района. Тогда неудобно было дважды – физически
в темноте тесного гардероба и потом там же, но морально-этически,
при свете ламп и десятка глаз.