Я вошла на кухню, сладко потягиваясь с широко поднятыми вверх руками и полным отсутствием сомнений, что в начале седьмого утра вряд ли кто-то станет торчать у кофемашины.
Кто-то в отутюженной рубашке с перекинутым через шею не завязанным галстуком и растрепанными пшеничными волосами.
Кто-то, кто повернется на звук моих шагов в самый неподходящий момент и уставится удивленно сперва на мое заспанное лицо, а после опустит потемневший взор к обнаженному животу.
— Ой! — я резко опустила руки и схватилась за край футболки, чтобы натянуть ее ниже пупка. — Я... извините...
Черт, черт, черт! Ну почему уже вторая встреча с Суворовым заставляет меня утопать в стыде? Боюсь, как бы это не превратилось в закономерность...
Щеки вмиг зарделись, и я бы с удовольствием сейчас сунула лицо под ледяную проточную воду из-под крана.
— Майя, — сипло пробасил голубоглазый бородач. Взялся за один конец галстука и медленно сдернул с шеи. — Доброе утро.
Почему он не отворачивался? Рассматривал меня пристально, отчего жар, концентрировавшийся на лице, теперь плавно стекался к нижним конечностям. Щекочущее покалывание волной пронеслось по спине. А внизу живота стало так тепло, что если бы я дотронулась до кожи, отдернула бы пальцы с шипящим звуком.
Будет ли выглядеть странно, если я развернусь и убегу?
Впрочем, не важно. Я и без того на самом дне. Одним конфузом больше, одним меньше...
Мысленно стукнула себя кулаком по лбу.
Так, соберись, Майя.
— Прошу прощения, не хотела вам помешать.
Если бы знала, что Суворов жаворонок, а не сова, и бодрствует в такую несусветную рань, то ни за что бы не пересеклась с ним в подобном виде. Может, о его распорядке дня написано в книжке памяток, которую дала Лариса Андреевна? Я пока что успела прочесть около половины.
Давид Дмитриевич... все-таки взрослый мужчина, а я веду себя беспечно.
— Ничего, — произнес с хрипотцой, наматывая галстук на кулак.
Я вздохнула полной грудью, когда Суворов отвел взгляд.
В его движениях прослеживалась легкая рассеянность, когда он взял кружку с ароматным кофе и зашагал ко мне, чтобы покинуть кухонную территорию.
Мое тело моментально сделалось непослушным и будто весившим целую тонну. Я загораживала проход, поэтому Суворову пришлось остановиться и вскинуть бровь, как бы спрашивая: «Может, уйдешь с дороги?».