Как-то само собой получилось, что
Тамир шагнул к Айлише и обнял ее за плечи, закрывая от дерзкого
сиверка. А она не оттолкнула, повернулась и заглянула в глаза с
такой щемящей лаской, что юноша понял: она видит в них те же
падающие звёзды – тающие, мерцающие.
Говорят, в незапамятные времена этот
Велик день назывался не Колосовик, а Звездопадень. Ибо только раз в
год, в эту ночь небо, как слёзы, роняло звезды. Но то было давно,
сотни вёсен назад, до того, как ночь стала принадлежать ходящим. И
Тамир всем сердцем возненавидел живущих во тьме. Потому что, не
будь их, всё в его жизни сложилось бы иначе...
В кольце неожиданно сильных рук
Айлиша согрелась, по телу разлилась сладкая истома. Лишь сейчас
девушка заметила, как изменился за этот год её друг. Злая учеба всё
же сострогала с него тело, даже черты лица, допрежь мягкие, теперь
сделались жёстче. Нет, он, конечно, не превратился в ремни и жилы,
из которых теперь была свита Лесана, но и от прежнего рыхлого
паренька мало что осталось. Тамир возмужал. Это было видно по
развороту обещающих стать широкими плеч, по тяжелому взгляду, по
жестким складкам в уголка губ.
Девушка смотрела на него с затаённой
нежностью, а потом не выдержала – осторожно провела рукой по
колючей щеке. И лицо, новой непривычной красотой которого она
только что любовалась, повернулось навстречу ладони, а теплое
дыхание коснулось озябших пальцев.
В следующий же миг и звёзды, и ночь,
и ветер отступили, словно исчезли, потому что сильные руки
запрокинули девичье лицо, а лихорадочные поцелуи обожгли губы,
подбородок и шею... Юная целительница закрыла глаза, отдаваясь
долгожданной ласке. Тамир рвал завязки её рубахи и штанов, а потом
сдёргивал то и другое, не глядя, отшвыривал прочь, освобождая
горячее мягкое тело.
Айлиша опрокинулась на спину,
почувствовала грубую ткань расстеленной накидки и то, как неровные
камни впились в позвоночник, а потом руки Тамира заскользили по
плечам, груди, животу и не осталось ничего, кроме сладкого
томления, кроме жаркого тока крови.
Тяжесть мужского тела, внезапная
боль, глухой едва слышный девичий стон, лихорадочное хриплое:
«Прости, прости, прости...» И снова россыпь поцелуев по лицу и
новые волны жара, огонь, несущийся по телу, сладкая дрожь и чёрное
бездонное небо над головой, с которого на двух влюблённых
продолжали сыпаться звезды...