Дословно он писал: «Дорогая и горячо любимая дочь сестры моей
Луизы, вечная память ей и покой. Воистину, искренне заботясь о
вашем с братом благополучии, каждый день начинаю с мыслями и
молитвами о вашем здоровье. Никто кроме меня, и быть может моей
дражайшей супруги, не знает, сколько седых волос добавили эти
тяжелые сердцу думы. Ведь только благодаря моей щедрости, вы, дети
любимой сестры, до сих пор не пошли по миру. Но годы мои уже вполне
зрелые, а потому неизвестность будущности моих обожаемых
племянников не дает мне покоя уже долгое время. В связи, с чем
озарила голову несравненной моей женушки Беллы идея, каким образом
обеспечить будущее драгоценных племяшек. А идея эта стара как мир,
и одно меня удивляет, почему она посетила нас только сейчас.
Необходимо выдать замуж за достойного человека мою обожаемую
племяшку! Но как бы ни восхищался я тобою, все мы должны трезво
оценивать ситуацию. Не столь юный возраст и отсутствие приданого -
веский довод снизить и наши ожидания от женихов. Нет, конечно же,
ни в коем разе это не должно касаться благосостояния кандидатуры!
Ведь будущему муженьку моей красавицы нужно будет кормить не только
ее, но и братишку. К тому же неплохо бы улучшить этим браком и мое
положение в обществе. В связи, с чем думаю, ты понимаешь, что
вполне разумно искать человека уже опытного, возможно, даже
пожилого или вдовца, которому, ты моя прелесть, сможешь отплатить
за заботу о вас, скрасив его поздние годы и подарив ему радость
иметь супругу много младше себя».
Из письма Алекс сделала три вывода. Во-первых, у дяди
утомительный эпистолярный стиль, во – вторых, судя по всему, он
забыл имена «драгоценных» племянников, ведь за два листа мелким
почерком, он нигде не обратился к ним по именам, но самым ужасным
был третий вывод. Эдвард трезво оценивал ее шансы удачно выйти
замуж, а потому решил сватать престарелым ловеласам, готовым
закрыть глаза на бедность семьи. Возможно, он даже собирался еще, и
заработать, получив с будущего родственника плату.
Алекс не на шутку испугалась, а вдруг дядя изловчится и выдаст
ее за старика. Дома она уже отказала нескольким изрядно потрепанным
жизнью кавалерам - слухи о бедности рода отпугнули более интересных
и молодых ухажеров. Алекс помнила, как менялось отношение светского
общества, когда стало известно о разорении семьи. Сначала их стали
реже приглашать на приемы, что не сильно огорчало, ведь давать
ответные они не могли себе позволить. Позже даже прогулки в город
стали довольно болезненными. Дэрилл Донвил, прежде настойчиво
звавший ее, то на концерт, то на выставку, одним прекрасным днем,
заприметив Алекс на узкой улочке, отвернулся и нагло сделал вид,
что они незнакомы. Вертлявый и глупый - он никогда ей не нравился.
Алекс вздохнула свободней. Но спустя пару дней Энн Херберн
красовалась с ним под ручку, гордо вздернув носик, и всячески
избегая смотреть в сторону лучшей подруги. Сколько раз они вместе
хохотали над несуразными выходками Дэрилла? Ни разу Энн не
намекнула, что влюблена, теперь же она сторонилась Алекс, словно не
было прошедших десяти лет. И это мелкое предательство ранило
гораздо сильней.