– Вы, безусловно, правы, господин
Маркделецкий! – переобулся он в моменте, скрестив руки на груди и
выдвинув вперед без того выдающуюся челюсть. – Это каким нужно быть
негодяем, чтобы без зазрения совести связываться с работорговцами и
предавать тем самым все нормы морали?! Представил бы он себя на
месте матери, у которой отнимают от груди невинное дитя! Стыд и
позор тебе, Ваккас! – гневно зыркнул он на еще не успевший остыть
труп и с чувством сплюнул себе под ноги. – Стыд и позор!
Мда-а-а… Способность гномов к скорой
адаптации всегда поражала меня. Возможно, поэтому Динару всё еще не
открутили башку, если взять во внимание его скверный характер.
К моменту, когда я отвязал бедолагу
от столба, к нам подоспели и остальные спутники. Маркиза поспешила
увести женщин и детей подальше от неприглядного зрелища и о чем-то
тихо разговаривала с ними в меру языковых возможностей. Лука
оттащил труп Ваккаса подальше, дабы утилизировать его по своему
усмотрению, к нему присоединилась еще парочка рабов. А Саймон,
вытянувшись по струнке, остался со мной в качестве переводчика.
Динар мог бы оказать мне ту же
услугу, но я даже смотреть в его сторону не хотел, чтобы ненароком
не повторить с ним действо, совершенное несколькими минутами ранее.
Его верблюды и то приносили нам больше пользы, чем он сам.
Мужичок, заработавший восемь ударов
бичом, что-то протараторил мне. Я кивнул Саймону.
– Он благодарен тебе за избавление, –
бодро перевел тот.
– Передай ему, что…
Но раб снова заговорил, не дав мне
возможности ответить. Поглядывая то на меня, то на Саймона большими
миндалевидными глазами. Когда он наконец смолк, парень вновь
обратился ко мне.
– Говорит, что ты смелый человек, раз
со столь спокойным сердцем позволяешь себе вершить самосуд.
Спрашивает, способен ли ты поддаться смирению и есть ли в твоих
порывах место гуманности?
– Место… гуманности? – изогнул я
бровь, воззрившись на мужчину. Странный у него ход мыслей для
человека, который денно и нощно трудится не покладая рук. У
человека без смысла жизни, как такового. – Самосуд гуманен сам по
себе, потому что благочестивец не будет напрашиваться на казнь. И я
знаю, что благими намерениями вымощена дорога в Преисподнюю, если
вы об этом. Это меня не останавливает.
Саймон перевел, а раб слабо улыбнулся
мне. Только после этого дал ответ.