Кажется, Саша закричала. Кажется, крылья захлопали, солнце
скользнуло вправо и разлилось горящей лужей масла – и все сорвалось
во тьму.
Она очнулась, когда поняла, что упала на землю – чужие руки
подхватили Сашу, подняли, и она услышала недовольный голос
незнакомца:
– Жива?
Он смотрел на нее – недовольно, оценивающе. Не было никакой тьмы
– они по-прежнему стояли на остановке, и пальцы парня, которые все
еще сжимали Сашино запястье, были твердыми и горячими.
– Ты что творишь? – Саша шарахнулась от него, освобождая руку.
Когда этот психопат столкнул ее на землю, ромашковый венок упал с
головы и укатился в сторону. Жалко было венка – Саша хотела
приехать в нем домой, но теперь не стала бы поднимать. – Ты совсем
придурок?
Парень рассмеялся – он выглядел так, словно смог сделать что-то
очень важное. Выполнил ту работу, за которую получит давно
обещанную награду.
– Если б ты эти ромашки на голове не таскала, все было бы проще,
– произнес он, и Саша повторила про себя: придурок. Хорошо, что
автобус уже едет. – У меня от них виски ломит. Ладно, будь здорова!
Увидимся еще!
И он пошел по обочине прочь. Саша завороженно смотрела ему
вслед. Вредят ромашки? Нет, он точно псих. Деревенский сумасшедший,
который сбежал от своих опекунов.
- Девушка! Ну так вы едете или что?
Старый «пазик» стоял перед Сашей с открытой дверью, и
краснолицый водитель в серой рубашке нараспашку, кажется, уже не в
первый раз задавал этот вопрос.
Голову наполняла пульсирующая боль. Не чувствуя ни ног, ни
земли, Саша поднялась по ступенькам в автобусное нутро. Сунула руку
в карман, протянула водителю купюру – тот, посмотрев мельком,
бросил деньги в ящик, отсчитал сдачу; тогда Саша сделала еще
несколько шагов и практически рухнула на растрескавшуюся кожу
сиденья.
- Э! – окликнули ее. – Э, сестренка!
Саша обернулась, увидела троицу мужиков в самой затрапезной
одежде. Кажется, пыль намертво въелась в складки их лиц – но
смотрели они относительно дружелюбно. Один протягивал помятую
пластиковую бутылку с водой.
- Что, напекло? На, попей! – предложил он. На грубой широкопалой
руке виднелась старая татуировка – «Слава».
- Жарко сегодня, да, - поддакнул второй. Похлопал по карманам,
словно хотел что-то найти. – Ща в Никишинском бабки сядут, у них
всегда валидол есть и настойка труп-корня. Накапают, попустит.