Алексей горько
усмехнулся.
– Вовсе не
божества, работорговец.
Хаз какое-то время
ожидал продолжения, но его пленник молчал.
– Тебе, наверное,
интересно, что теперь с тобой будет, – вкрадчиво произнёс людоед.
Ящер на его лице при этом щерился в ухмылке вместе с хозяином.
– Надеюсь только,
вы меня не сожрёте.
– На самом деле
сожрём. С наибольшей вероятностью. Но у тебя есть шанс выжить и
даже заслужить свободу.
Работорговец
сделал эффектную паузу, видимо, в этот момент в нём проснулся
распорядитель боёв. Стрелок тяжело вздохнул.
– Ну давай, жги
уже, – буркнул он. – Ценю твой талант, но сейчас тебе не
обязательно работать на публику, Хаз, ведь из публики здесь только
полумёртвый раб.
Ухмылка
работорговца стала ещё шире.
– Это были не
последние, как ты выразился, игрища в твоей жизни, Алекс. До того
момента, когда мы встанем на зимовку, ещё есть какое-то время, а в
каждом движущемся караване живых людей есть такой же как и ты
победитель. И ты будешь драться с каждым. В конце концов, мы
доберёмся до города, и там несколько рабов заслужат чести стать
хозяевами.
Губы Хаза всё ещё
изображали насмешку, но теперь он заговорил гораздо серьёзней.
Говоря, он словно смотрел куда-то внутрь себя.
– У живого
человека три состояния – рассвет, расцвет и увядание. Но когда тебя
лишают твоей настоящей жизни и даруют жизнь раба, ты получаешь
четвёртую ипостась – ни живого, ни мёртвого. Ты и не живой человек,
но еще и не его еда. Победив в первой драке, ты вернулся на обычный
круг с тремя состояниями. Победи ещё в трёх и тебе вместе с
племенной татуировкой будет дарована свобода. И новый жизненный
круг настоящего живого человека.
– В жизни не хотел
татуировки, хотя, говорили, это модно, – буркнул Алексей.
– До татуировки
тебе ещё далеко. Сначала ты должен получить ещё три клейма.
– Клейма?
Хаз крепко
вцепился Представителю в левую руку и прижал к ней нечто настолько
горячее, что из глаз мгновенно брызнули слёзы, а тело непроизвольно
выгнулось. От боли и шока сознание Алексей в очередной раз
помутнилось. Очнувшись, он посмотрел на горящее предплечье.
Клеймо уже начало
опухать, но Алексей чётко различил рисунок – три звена цепи и
колодку.
– Сука, – только и
сказал землянин. Его вновь лихорадило, на этот раз из-за ожога.
Но помимо клейма
Хаз оставил у его циновки горшочек с супом, густой запах которого
раненый почувствовал, несмотря ни на что. Алексей, найдя на полу
грязную ложку, с трудом принял полусидячее положение и принялся
жадно есть, тщательно пережёвывая каждый кусок капусты и каждую
горошину. Плавало в супе и три кусочка мяса, но их можно было есть,
не опасаясь – рабам человечина в принципе не положена, а уж
отличить курятину от любого другого мяса не составляло никакого
труда.