Представитель
шестого клана вцепился в правую руку Представителя пятого и отвёл
её в сторону. Мерген нажал на спуск, но луч уже бил в сторону.
Завязалась борьба. И в борьбе побеждает молодость и сила, а не тот
факт, что ты борешься на своей территории, или имеешь богатый
боевой опыт. В кулачном бою не имеет значения, есть ли у тебя план,
или имеешь ли превосходящее оружие.
Так вышло, что в
тот момент судьбу мира решала обычная потасовка, в которой
противники пытаются задушить друг друга, выдавить друг другу глаза
или раздавить яйца.
Через минуту всё
ещё рыдающий и визжащий от страха Халн закончил мочалить уже
практическую мягкую голову Мергена об угол проделанного им же
проёма. Задыхаясь от слёз и дыма, Халн рухнул на пол и закрыл
глаза.
Вместе с гаснущим
красным пятном в его голове к нему медленно возвращалась
способность владеть собой. Через пару минут он снял с глаза
поверженного врага Слепок и вынул из безвольной ладони оружие.
Нужно сменить
одежду, деньги, забрать всё оружие, которое возможно, и попытаться
сбежать, пока никто не связал его со всем тем, что произошло в
городе.
Не важно,
участвует Халн в битве непоколебимых богов или самых обычных людей.
Сегодня в драке победил трус.
Окна в фургонах, в
которых в холода перевозили рабов, были то не чтобы непозволимой
роскошью, а гораздо хуже – они представляли собой смертельную
опасность. И дело вовсе не в том, что рабы могли попытаться сбежать
через эти окна или попытаться сговориться с соседями по каравану и
устроить бунт. Даже в фургонах хозяев через оконный проём могла бы
сбежать разве что кошка, а шум, издаваемый поселением работорговцев
во время движения, делал практически невозможным общение даже
внутри фургона.
Дело в другом.
Окна – второй по силе источник потери тепла, после двери, конечно,
но без двери обойтись никак нельзя.
А вот без окон
вполне можно. Плохо без них, конечно, но не смертельно. Поэтому
небольшие иллюминаторы – по-другому и не скажешь – заделывались
наглухо специальными затычками и конопатились. То же происходило с…
кхм… санитарными отверстиями в полу.
И вот так четверо
мужиков оказываются в замкнутом пространстве, в вечной полутьме,
посреди прохладной влажной затхлости. Казалось, будто это
путешествие проходит сквозь поток ужасного смрада, который только
усугублялся… кхм… санитарными вёдрами, норовящими опрокинуться во
время хорошей тряски. Но это было в корне неверное чувство: ведь
смрад – это и есть они, рабы. Не рабы движутся сквозь смрад, это
смрад движется вместе с рабами, оставляя за собой, должно быть,
отравленную полосу, на которой не осталось ничего живого.