— И что же он натворил?
— Что? Девок в эльдары посвятил!
— Да ты что?.. — ошарашенно выдохнул повар, медленно сползая по
стене на пол. Его лицо стоило особого описания — белое, как мел,
глаза квадратные, нижняя челюсть отвисла до груди.
— Если бы! — поморщился Даргат. — Я проверил — увы, обряд
проведен правильно, первичные изменения тел налицо. Сейчас
отсыпаются, послезавтра придется начинать учить их.
— Да-а! — выдохнул Веркит. — Они нам теперь наэльдарят...
— Точно! Ладно, дай рассола, надо отпоить этого рыжего идиота,
да поговорить с ним по душам.
Когда Санти немного пришел в себя, Даргат принялся орать на
него, сообщая, где он видал таких императоров, и в каком виде. И
куда этому самому императору следует отправиться. И по каким местам
прогуляться. Опешивший скоморох слушал его, разинув рот — столько
изощренной ругани в свой адрес слышать ему еще не доводилось. К
тому же, Санти до сих пор почему-то казалось, что задница дорхота —
неподходящее для прогулок место. Неуютно там.
— Ты хоть понимаешь, что натворил, скотина?! — закончил свой
вдохновенный монолог эльдар.
— А чего такого я сделал? — осторожно поинтересовался
пребывающий в недоумении император.
Даргат объяснил. Когда Санти услышал это, он схватился за голову
и взвыл. Затем принялся методично выдирать из своей рыжей шевелюры
клочья волос. Теперь удивился уже эльдар. Он не сразу понял, что
император ничего не помнит.
— Спьяну, значит... — укоризненно покачал головой Даргат. — Ну,
ты даешь, парень... Твои наглые девки тебя просто обвели вокруг
пальца.
— Они у меня попрыгают! — зло бросил Санти.
— Поздно, — обреченно махнул рукой рыцарь престола. — Они уже
эльдары, и ничего с этим не поделаешь. Назад дороги нет.
Прошло еще два дня, и рыжий скоморох отправился в столицу —
времени не осталось вовсе, надо было узнать, как обстоят дела. Он
взял с собой только Даргата, остальные были еще не готовы.
Обиженные в лучших чувствах девушки отдыхали в своих комнатах, лежа
на животах — разъяренный до белого каления император лично выпорол
всех семерых. От души. Их наставники не стали возражать против
наказания — заслужили, не маленькие, давно пора научиться понимать,
что делаешь, и нести ответственность за собственные поступки. Даже
Лек не возражал, хотя морщился и вздыхал, слыша пронзительный визг
своей драгоценной Элиа во время экзекуции.