- Марко! – страшным голосом взревела я, врываясь в убежище! –
Сворачивай чертежи, зови Коломбу, лови кошку! Мы перебираемся в
другой дом! Чтобы через пятнадцать минут были готовы!
- Бедному собраться - только подпоясаться! - откликнулся
мальчишка, проносясь мимо меня.
Я же устало прошлепала в нашу с малышкой «спальню» и
рухнула на убогое ложе. Не хотелось уже ни плакать, ни двигаться,
ни с кем-либо разговаривать.
За спиной тяжело заскрипел пол под чьими-то шагами. Поджио
присел рядом, нерешительно коснулся моего плеча.
- Николетта, что случилось?
- Ничего, отстань! – буркнула я, желая, чтобы мальчишка
куда-нибудь убрался.
Он не ушел. Шумно вздохнул и упрямо спросил:
- Тебя в городе кто-нибудь обидел, да? Покажи мне этого урода, я
ему так накостыляю! Пинками вдоль всего Гран-Канала гнать
буду!
Я невольно улыбнулась, подумав, что бедный взломщик, сам того не
зная, грозит страшной карой своему же атаману. Выпрямилась, убрала
спутанные волосы от лица, бросила взгляд на мальчишку.
Поджио стоял, набычившись и сжав кулаки, а его круглое лицо
светилось праведным гневом. Ну, прямо, Санчо Панса, вообразивший
себя Дон Кихотом! «Кто обидел вас, прекрасная синьорина?!» Я
хмыкнула и тут же, без паузы, грустно вздохнула.
- Все в порядке, дружище. Просто наша дружная шайка сейчас
распадается на части. Но так надо для нашей же безопасности, ничего
не поделаешь.
Я рассказала взломщику о нашем визите к маэстро Кристофоло, и о
том, что отныне у него поселятся Марко с Коломбой и пресловутая
Мариучча с племянниками.
- Да, вот что забыла сказать! – воскликнула я, отбросив
невеселые мысли. - Тот самый ларец с чертежами, который ты украл у
синьора эль Драко, этот синьор, оказывается, тоже стибрил! У нашего
механика! Ну, прямо в точности с поговоркой: «Вор у вора дубинку
украл!»
Поджио потрясенно вытаращил глаза. А потом задумчиво
сказал:
- Этот самый синьор Грациано, похоже, вообще - жуткий тип!
Знаешь, у него в подземелье бедные узники томятся!
- Что еще за узники? – удивилась я.
- Обычные. Как в тюрьме. Я, когда в его палаццо пробрался, чтоб
ларец спереть, слышал, как один бедолага там стонет. Да так
жалобно! И все повторяет: «О, горе мне! Как ужасно заканчивается
моя несчастная жизнь!»
Меня слегка тряхнуло от этих слов. По затылку пробежал холодок
то ли тревоги, то ли неосознанного предчувствия. И я решительно
потребовала: