И это сработало. Решив, что настал
его звездный час, киборг утробно взревел и разом выбросил вперед
все шесть своих жутких рук, надеясь нанизать меня на клинки как
шашлык на шампура. Я легко уклонился и, подавив инстинкт
самосохранения, бросил тело вперед в отчаянном рывке. Миг — и
мономолекулярное лезвие погрузилось в мерцающий визор по самую
рукоять.
Монстр стоял, конвульсивно
подергиваясь, враз утратив агрессию. Я знал, что он уже покойник:
мой клинок рассек мозговую ткань и нервный узел, связывающий голову
твари со всем остальным телом. Однако накаченная стимуляторами
плоть не могла осознать, что уже мертва, а потому продолжала
имитировать жалкое подобие жизни. Что за гротеск… Что за выродок
изувечит человека, чтобы тот сутками напролет охранял дорогую
безделушку? В моей профессии не было места жалости к врагу, но я
ощущал сострадание к бедолаге, ставшему жертвой амбиций
влиятельного аристократа.
– Надеюсь, ты сейчас в лучшем мире,
— чуть слышно пробормотал я.
Смешок. Тихий настолько, что обычный
человек его бы не услышал. Но мой слух выходит далеко за пределы
ограничений человеческой анатомии.
В помещении был кто-то еще? Я резко
развернулся, извлекая клинок из черепа поверженного врага, но
никого не увидел. Хранилище было скромным и, кроме нас двоих, в ней
находился лишь один-единственный объект. Это был пьедестал из
черного дерева, явно старинный и скорее всего очень дорогой.
Замаскированный микрофон? Я быстро просканировал область, но не
нашел никакой электроники. Нет, это самый обычный кусок дерева, вот
только эти странные символы на нем… Чем больше я в них
всматривался, тем отчетливее понимал, что взгляд просто не может за
них зацепиться. Да, даже мой взгляд. Чертовщина…
Похоже, в жвалах у этого монстра был
яд. Царапина, оставшаяся на моей щеке, уже почти затянулась, но
откуда тогда это странное чувство дезориентации? И этот смех… Я
почувствовал, как волоски на моем теле встали дыбом, словно я
оказался на морозе. Нет, тут дело нечисто! Нужно выбираться, и
срочно.
Моя цель лежала прямо на пьедестале,
в специальной нише, вырезанной точно под ее размер. Это был амулет
из позеленевшей от времени бронзы. Массивный, покрытый патиной, он
изображал солнечный круг с радиально расходящимися волнистыми
лучами, в центр которого подобно змеиному зрачку был вписан символ
бесконечности — узкая восьмерка. Внешне вещица была ничем не
примечательной, изготовленной явно кустарно. Почему мой наниматель
предлагал за нее настолько баснословные деньги, оставалось
загадкой. Я уже отчаялся понять законы образования цен в мире
современного искусства и давно перестал удивляться тому, что мазня
очередного новомодного “творца” или исцарапанный довоенный
портсигар могут стоить как небоскреб в центре мегаполиса. Осталось
только протянуть руку и…