Максим лишь утвердительно кивнул. Он не мог прийти в себя после
потрясения, ведь его обвинили в убийстве Светы! Как? Как его
посмели обвинить в убийстве самого близкого человека? Слезы, от
несправедливости и боли, проступили на глазах. Утерев их кулаком,
Макс шмыгнул носом, пытаясь успокоиться. Но успокоиться не
получалось. Товарищ принес ему кружку сладкого черного чая,
который, как ни странно, помог. Мысли в голове стали выстраиваться
в линию, а сознание проясняться.
- Посидели, и хватит, - заявил Гец, когда кружка опустела. –
Служба не ждет. Без нас и так, наверное, полстаницы разбомбили.
Пришлось подчиниться. Максим, словно кукла поднялся на ноги, и
поплелся за своим старшим до автомобиля, оставленного у главного
входа. Когда они проходили дежурного, то вновь столкнулись с
холеным типом в очках в сопровождении следователя Косаря.
- Вы бы лучше настоящего убийцу поймали, - громко, явно на
эмоциях говорил очкарик. – Вот почему до сих пор не допросили этого
неуравновешенного молодого человека? Мы все стали свидетелями его
необузданного нрава, что доказывает, возможную его причастность к
совершенному преступлению.
- Конечно, конечно. Мы его обязательно допросим, как только
смена, на которую он заступил, окончится. Не вижу необходимости
уменьшать положенные наряды, они и так работают на пределе.
- Это, конечно, ваше право, но я буду жаловаться куда
следует.
- Ну, а это уже ваше право. Не смею вас задерживать. А ты
Калинин, зайдешь ко мне сразу после дежурства. Понял?
- Угу, - лишь утвердительно кинул он, проходя металлический
турникет, разблокированный дежурным, продолжать эту бесконечную
смену.
Вечер в станице "Вольная" выдался на удивление неспокойным.
Несмотря на то, что завтра должен был наступить понедельник,
местное население в массовом порядке ударилось в разгул и дебоши.
Вызовы на семейные скандалы следовали один за другим. В алкогольном
угаре, отцы семейств открывали в себе неизведанные до сего дня
грани, и, почувствовав себя сверхлюдьми, бросались на своих
домочадцев. Одного даже пришлось успокаивать, направив ствол
автомата ему в грудь, по-другому бросить нож он отказывался.
Кого-то доставляли в отдел, кого-то оставляли участковым. В общем,
наступившая ночь не оставляла ни времени, ни сил провалиться в
бездну горя и отчаяния, что как раз и было необходимо Максу.