— Тихо, — вдруг шикнул Бриш.
И в наступившей тишине все услыхали стук копыт по проходящей
рядом дороге.
— Черноплащники, — выплюнул Бриш, — я их и в этой форме
узнаю.
— Что ж, — подвёл итог Дэйн, — если не хотим близко пообщаться с
господами магами, колдовать нам нельзя, грызть деревья зубами мы не
будем — мы не бобры, значит, нужно возвращаться, у нас есть что
рассказать.
— Райс, когда?
Курт задавал этот вопрос, кажется, уже в сотый раз. Вчера Тиэррэ
выпустил его из лазарета, и с тех пор маг безвылазно торчал на
заставе Белых Перьев.
Порадовать его Райсу было нечем. Савид из забытого богом
приграничного городка вдруг стал чуть ли не центром вселенной.
Пятая сотня, нагрянувшая туда сразу после битвы с карликами, в
полном составе проторчала в городе сутки, после этого основные
части ушли порталом, оставив десятку под командой Крота. Уменьшение
числа черноплащников задачу разведчикам облегчало не сильно. Двое
магов постоянно дежурили на единственных воротах, остальные
патрулировали улицы и ведущую в город дорогу.
Райс, сам бывший когда-то командиром чёрной сотни, прекрасно
знал всю эту кухню изнутри. Скорее всего, маги искали не только и
не столько карликов, сколько эльфов, вмешавшихся в битву. Посылать
в таких условиях разведчика в город — проще его самому убить, хоть
мучиться не будет.
Двое эльфов следили за Савидом издалека и не своими глазами.
Птички-посланники в эльфийском исполнении трансформировались в
ярко-синих мух. Мухи — потому что создания мелкие и незаметные, а
синие — потому что такие получились. У человеческих магов
посланники всегда были белыми, эльфы же постарались придать им
естественную расцветку. Естественная не выходила, хоть ты тресни,
мухи и птички получались или синими, или малиновыми, или в
полосочку из этих двух цветов. В итоге остановились на синем, как
самом спокойном варианте.
Синие мухи обосновались в придорожных кустах и спокойно через
стену залетали в город. И Мину — жену Курта они нашли почти сразу.
Невысокая черноволосая женщина с заметным животом и постоянно
заплаканными потухшими глазами жила в маленьком домике на окраине,
работала прачкой в богатом особняке в центре. Ирония — дома
муж-бытовик заколдовал корыто на самостоятельную стирку, так что
белье потом оставалось только развесить, а местный барчук деньги на
такое излишество жалел, служанка дешевле обходилась.