— Да успокойся ты, Машка, — рассмеялся я, — пока никуда деваться
не хочу.
— Кстати, — Маша резко изменилась в лице, нахмурилась, —
напомнили мне кое-что твои слова про медиков.
— Что напомнили?
— Подружка моя заходила утром в поликлинику, еще до того как
уехала я на гараж. Она медсестра. Работает в больнице. С дежурства
была. Так вот, слышала она все про Серых. Слышала, как милиционер
приходил. При нем была Серых мать. Хотел он поговорить с Катей, да
не смог. Была она не в сознании.
— Ну милиция, и что тут такого? — Пожал я плечами.
— А к тебе еще не ходили?
— Пока нет. Может, и придут.
— Уже вся больница знает про то, как в тебя стреляли, —
вздохнула Маша, — про то, что в Серовской хате стряслось. Ох, — она
отвернулась от меня, обняла плечики, — сердце у меня не на месте,
Игорь. Кажется мне, что плохо все это кончится. Что еще хлебнешь ты
с этим всем делом горького.
— Мне не привыкать бывать в таких вот незадачах, — пожал я
плечами, — если что, уж как-нибудь выберусь. Чего уж там.
— Да не хочу я, чтоб ты выбирался, а хочу, чтобы не попадал.
— Ладно, — ушел я от этого разговора, — а про Серегу Мятого, то
есть Бесхлебного, ты не слыхала? Есть там про него какие-никакие
вести?
— Нет, не слыхала, — покачала головою Маша.
— Понятно. Надо бы к нему съездить вечерком. Проведать. Ну если
бы помер, — я нахмурился, — я бы уже знал. Всюду бы раструбили.
— Едуть! Едуть! Вон! Гля! — Закричал кто-то из шоферов. Мы с
Машей удивленно оглянулись.
Вниз по той же самой дорожной насыпи, по которой прибыли Енисеи,
шла новая колонна комбайнов.
— Немцы едут! — услышал я голос Титка.
Все шоферы пошли к дороге, посмотреть на немецкие машины.
— Куда вы! — Кричала им Алла Ивановна, — куда вы идете!
Вернитесь к машинным, товарищи! Ну что вы как дети?
Увидел я, как Вакулин подошел к чиновнице и одернул ее строго. О
чем-то тихо с ней заговорил. Другие шоферы же даже и не глянули на
нее. Их интересовали только немцы.
Колонна шла ровным ходом. Спереди вела ее новенькая белая волга.
Немецкие комбайны — зелено-белые коробки ехали к нам, подняв над
землей свои окрашенные красным мотовила.
Заметил я, что по конструкции они отличаются даже внешне от
наших, советских: кабина, располагающаяся посередине, была больше;
обзорные окна просторнее; За кабиной квадратный, но приплюснутый,
как черепаший панцирь, располагался бункер.