— Не надо, — криво ухмыльнулся Маркушев. — Хорошая
поговорка.
— Да, образная. Мне тоже нравится. Как видите, моя
профессиональная оценка стихотворения полностью совпадает с вашей —
непрофессиональной, зато эмоциональной. А теперь давайте прочтем,
что по поводу этого произведения говорит Министерство образования.
Включившее, кстати, стихотворение «Детская» в программу четвертого
класса.
Дина снова раздала листочки, и дети забегали по ним глазами.
— Веселое? Серьезно, бля? — округлил глаза Маркушев.
— И жизнерадостное. Автор легко и красочно описывает игру, — с
охренелым видом кивнула Алина.
— А подтверждает этот тезис тот факт, что Брюсов дважды
использует в стихотворении слово «веселый», — резюмировала Дина. —
Вы только что ознакомились с официальной трактовкой стихотворения —
и убедились, что она не имеет ничего общего с реальностью. Люди
могут ошибаться. Учителя могут ошибаться. Даже учебники могут
ошибаться. Но чтобы увидеть это, надо самостоятельно исследовать
проблему. Нельзя доверять готовому мнению. Если хотите
по-настоящему что-то понять — всегда читайте первоисточник,
анализируйте его, исследуйте. И не бойтесь верить себе. Ваше мнение
о художественном произведении в сто раз важнее того, что написано в
учебнике. Потому что учебник — это чужой опыт, а то, что осмыслили
и прочувствовали вы — ваш собственный. А поэтому — домашнее
задание. Прочтите первую главу «Евгения Онегина». Там будет много
непонятного, там будет много скучного. Но будет и то, что вы
поймете. Я не требую от вас анализа или характеристик персонажа.
Просто прочтите главу — так же, как вы читаете фанфик. Постарайтесь
увидеть в Онегине живого человека. И подумайте — нравится ли вам
этот человек. Не автору аналитического материала в учебнике, а
лично вам. Автору самой убедительной версии, конечно, положен
приз.
Пока ученики собирались, Маркушев старательно, но крайне
неубедительно изображал наведение порядка в рюкзаке. Он раз за
разом перекладывал два учебника и три потрепанные уже в сентябре
тетрадки, зачем-то проверял пенал, убирал его, потом доставал — и
снова проверял. Выходившая последней Маша удивленно поглядела на
него, вежливо попрощалась и закрыла дверь. А Дина мысленно
перекрестилась. Час Х настал.
— ДинМаратовна, а, ДинМаратовна, — бочком подступил к столу
библиотекаря Маркушев. — ДинМаратовна, а чего это было?