Показав рукой на трамвай, Романыч
попросил сначала занести его внутрь, а уже потом вызывать скорую. Я
так и сделал.
***
Минут через сорок фельдшер с
водителем уже задвигали носилки с лежащим на них председателем в
открытую заднюю дверь белоснежного РАФика. Узнав, что повезут они
его в третью больницу, которая сегодня дежурная, я пообещал по
возможности навещать больного. То есть, зайду обязательно, но не
сегодня-завтра...
Насколько я помню, в советское время
в больницах нормально кормили и не требовали, чтобы всё необходимое
для лечения приносили родственники. Так что первое время Романыч
обойдётся без меня, ведь я сам ещё очень плохо ориентируюсь в
происходящем вокруг меня. Надо определиться с местом жительства,
составить список...
Вот чёрт, я же собирался купить
блокнот и ручку, но переизбыток новых впечатлений отвлёк и теперь
осталось надеяться, что хоть какая-то бумага будет в нашем
домике.
Так... Первым делом надо закрыть
вагончик правления на крюк, а то я же ещё и буду виноват, если там
что-то сломают или, не дай бог, подожгут. Хотя сейчас не те
времена. Ну ладно, с этим разобрался, пора двигаться к нашей даче и
попробовать найти в тайнике ключи. А если их там не будет... то
тогда и начну искать другие варианты.
***
В этот раз, похоже, чёрная полоса
закончилась и началась белая. Мой новый рюкзак спокойно дождался
возвращения хозяина, никто не позаимствовал его за те полтора часа,
что меня не было. Опять же, спасибо советскому воспитанию. В то
время к личной собственности относились с уважением, чего не
скажешь о государственной. Вот её утащить особо не стеснялись.
Ключи тоже оказались на месте. Ещё
бы чистую бумагу найти... и ручку, но это можно оставить на потом.
Сейчас мой новый организм настойчиво требовал дозаправки топливом,
ведь физическая активность на свежем воздухе всегда способствует
аппетиту, а если учесть, что на завтрак был один хлеб. Хотя нет,
потом я съел три бублика с молоком.
Размышляя таким образом, я не спеша
обследовал наш дачный домик. В принципе, мне тут всё знакомо, но
при этом почти на каждом шагу натыкаюсь на что-то «новое». Вот
радиола, я уже забыл, какой восторг испытывал, когда крутил ручки
настройки и ловил какую-нибудь западную радиостанцию. А если
поднять крышку, то там проигрыватель. Пластинки должны лежать
где-то в шкафу. Хорошо помню, что там были записи симфонического
оркестра, Эдита Пьеха и даже толстые послевоенные «сорокопятки».
Очень тяжёлые, в выцветших бумажных конвертах, на каждой стороне по
две-три песни. Просто они крутились со скоростью сорок пять
оборотов в минуту, намного быстрее, чем обычные, выпускаемые в
конце 70-х, поэтому на них умещалось меньше композиций, как потом
стали называть песни.