— Всем нам как христианам ненавистна сама мысль о пролитии
крови, — вещал Анастасий и голос его разносился далеко над
равниной, слышимый и за стенами города, — но Спаситель завещал нам
прощать врагов своих, но не врагов веры. Сегодняшнее сражение есть
брань духовная за спасение душ всех, кто может попасть под власть
нечестивых и еретиков, оскорбляющих Непорочную Мать Господа нашего.
Все кто падет сегодня на поле боя попадет прямо в рай, а наши враги
отправятся в Ад на вечные муки. С нами Бог!
— С нами Бог! Господи помилуй! — раздались крики со всех сторон,
сопровождаясь ревом труб и грохотом барабанов. В тот же миг
послышались ответные воинственные кличи и рев рогов, после чего
доселе безлюдная равнина вдруг покрылась, как ковром, людскими
полчищами. Словно все каменные столбы и стоявшие тут и там курганы
разом извергли бесчисленные, как библейская саранча, орды всадников
под черными и зелеными стягами, расписанных затейливой вязью. «Утро
псового лая» — передняя линия арабского построения, чудовище с
многотысячной глоткой, выкрикивавшей «Аллах Акбар» и
«Бисмилляхи-р-рахмани-р-рахим», неслось на ромейское войско. Не
дойдя всего несколько десятков шагов, арабская легкая конница
развернулась — и ясное доселе небо почернело от стрел и дротиков,
обрушившихся на скутатов. Одновременно навстречу арабам взметнулась
вторая туча стрел — стоявшие позади тяжелой пехоты лучники-токсоты
и метатели дротиков — псиллы, давали в ответ залп за залпом. Воздух
наполнился предсмертными воплями и диким ржанием лошадей, что
падали, смертельно раненные, в предсмертной агонии сбрасывая своих
всадников и топча их копытами. Но и арабы брали за своих немалую
цену — несмотря на защиту щитов множество ромейских воинов пали,
пронзенные стрелами и дротиками, орошая кровью землю Кападокии. На
их место вставали новые скутаты, все теснее смыкая ряды и поднимая
щиты, в то время как за их спинами лучники, вновь и вновь посылали
смертоносный дождь на сарацинское войско.
Внезапно легкая конница отхлынула в разные стороны, уступая
место пехоте — размахивая мечами и подбадривая себя воинственными
криками, арабы в остроконечных щлемах и белоснежных бурнусах,
скрывавших кольчугу, устремились прямо на ромейские копья.
Ромейский строй дрогнул, но не сломался — с треском ломались копья
о щиты и громче всех колоколов слышался лязг скрещиваемых
мечей.