— Да и с меня тоже, — сказал Константин, — негоже напиваться
перед завтрашним походом. Что же, отправляйтесь спать, почтенные —
и помните, что впереди у нас день, который потомки запомнят
навсегда.
Войско постепенно отходило ко сну — лишь вдоль реки еще горели
костры часовых, больше для порядку, чем действительно опасавшихся
нападения. Никто не ждал тут больших аварских сил — как сообщали
перебежчики с северного берега, да и собственная разведка, все
мало-мальски крупные орды воевали с болгарами. Мелкие же отряды
поостереглись бы напасть на столь многочисленную армию — почти
пятнадцать тысяч воинов вывел Константин на берег Дуная.
Никто не ожидал, что опасность стоит ждать совсем с другой
стороны.
К полуночи доселе чистое небо вдруг изменилось: неведомо откуда
налетевшие тучи затянули лунный диск, наполнив мир непроглядной
тьмой, рассекаемой лишь змеящимися стрелами молний. Раскаты грома,
казалось, сотрясли мироздание до самых основ и проливной ливень
хлынул на землю. Воздух наполнился криками и тревожным ржанием
лошадей, которое, впрочем, почти не слышали за новыми раскатами
грома и шумом дождя. Обе реки, разом переполнились сверх меры,
поднялись и первые мутные волны, захлестывая палатки, туша костры и
опрокидывая котлы с солдатской кашей.
-Басилевс!!! Где басилевс!? — изредка пробивались сквозь
разверзшийся на небесах хаос встревоженные крики.
Однако Константин проснулся даже раньше, чем разразилось
ненастье: посреди ночи он, доселе мирно спавший в шатре, вдруг
ощутил невыносимую тяжесть в груди. Сквозь сон он хотел было
отбросить тяжелое одеяло из овчины, но тут же понял, что не может
пошевелить ни рукой, ни ногой. Одновременно в его ноздри ударил
невыносимый смрад, чьи душные клубы почти осязаемо давили на
спящего человека. Басилевс открыл глаза и с ужасом увидел
восседавшую прямо на нем невыразимо мерзкую тварь. Огромная,
размером с собаку, черная жаба, с тонкими рогами над полыхавшими
алым светом глазами, гнусно ухмылялась похожим на человеческим ртом
прямо в лицо императору. Константин хотел закричать, но лишь сиплый
хрип вырвался из враз пересохшей глотки. Чудовище издевательски
скорчило морду, как будто передразнивая Константина, из его глотки
вырвалось утробное кваканье — и в тот же миг, словно в ответ,
послышался первый раскат грома.