Орел и грифон - страница 6

Шрифт
Интервал



— Врут те, кто говорит, что империя несет на Балканы только войну, — величаво говорил император, — напротив, лишь после того, как мы ушли отсюда, этот благословенный край погряз в кровавых распрях. Напомни, сколько лет ушло у тебя Первослав, чтобы сербы подчинились тебе, не тратя на раздоры те силы, что нужны для отпора общему врагу?


— Одиннадцать лет, — неохотно сказал сербский князь.


— Плохое, негодное число, — заметил Константин, — и лишь на двенадцатый год, когда почтенный Теодор прислал тебе помощь, ты смог покорить мятежников. Двенадцать лет, по числу апостолов — это ли не добрый знак, что пора уже святому кресту вновь воссиять над Балканами? Все мы — сербы, болгары, ромеи, влахи, — сможем жить в мире, свободном от вторжений языческих полчищ, лишь когда уразумеем одну великую истину — как есть один бог на небе, так должен царить и один басилевс на земле.


— А кто же тогда мы? — спросил Первослав, — все мы — князья, жупаны, ханы? Или мы не есть владыки своих земель?


— Вашего права никто не отбирает, — покачал головой Константин, — и у бога есть помощники и наперники, кто помогает ему обустраивать Вселенную. Вот ты, Первослав, в крещении зовешься Михаил — также как и мой сын. А ведь это имя величайшего их архангелов, меча и силы божьей, что сбросил с небес восставшего Сатану, из-за своей измены утратившего ангельское достоинство. И точно так и ты и Омуртаг, что, я надеюсь, еще примет святое крещение, — вместе со мной поразите Сатане подобного Эрнака, с его женой-ведьмой. И тогда наступит мир к югу от Дуная и во всей империи.


— Вы заговорили о цесаревиче, — напомнил Афанасий, — я слышал, что он тоже хотел отправиться в этот поход.


— Хотел, — усмехнулся Константин, — мальчишка похож на меня в молодости, тоже бредит походами и славой. Но его мать настояла, что наследник престола должен оставаться в Городе, коль уж сам император отправился в поход во главе собственной тагмы и двух фемных армий. Ничего, на годы парня еще хватит войн и походов: арабы все еще мечтают вернуть Киликию, неспокойно сейчас и в Хазарии, да и в землях франков творится что-то непонятное. Но даст Бог — и Михаил еще увидит, как и Сицилия и Антиохия, а может и сам Иерусалим вернутся в империю.


— Так и будет, мой государь, — льстиво сказал Афанасий, но, когда виночерпий потянулся наполнить его кубок, протестующе помотал головой, — нет, с меня хватит, пожалуй.